Metro Station -------> 21:10 по прибытии на конечную станцию.

До Санта Моники ехать было сравнительно долго - примерно полтора часа, и один раз пересесть с сиреневой линии на синюю, где станции были чуточку более модными. Макс был уверен в том, что его спутник все это время сладко спал - даже тогда, когда они пересекали пустынные лестницы и мосты подземного перехода. Он казался сонным даже тогда, когда они стояли на станции, дожидаясь поезд №257, хотя его голодный желудок урчал очень бодро. Макс еще спросил, не откажется ли Рот от порции пиццы, но тут же вспомнил, что сейчас ее нигде не раздобудешь, разве что в пиццерию вломиться и испечь. На такие подвиги Макс сегодня не был способен, для этого нужен был другой наркотик. Доза дурмана постепенно иссякла, однако никакого шока касательно предпринятых под ее влиянием действий профессор не почувствовал. Соображалось теперь куда лучше, и Макс надеялся, что они без препятствий доберутся до дома мальчишки.
На станции было удивительно пусто, словно никто кроме них двоих не счел метро безопасным средством передвижения. Макс вышел первым, привычно опираясь на трость - он достаточно протрезвел, чтобы к нему вернулись привычки. Примерно тогда же Сиксмит почувствовал, что падает. Сначала это была просто сильная судорога, затем онемение и покалывание, как будто он отсидел ногу, а потом спина разразилась дикой болью, так что Макс, едва найдя в себе силы доползти до лавочки, рухнул на нее и беспомощно зажмурился, шумно сопя и сдерживая себя от болезненных стонов.
- Сейчас, Рот, подожди секунду, - Макс не глядя поднял руку, словно пытаясь убедить спутника в том, что все в порядке, хотя от напряжения, с которым он терпел боль, на висках и лбу выступили мелкие бисеринки пота.
Теперь судорогами сводило обе ноги. Он слишком перенапряг спину, и дураку понятно. Наркотик обманул его, дав свободу движений, взамен отбирая долгие месяцы реабилитации. На миг Сиксмиту показалось, что его сейчас хватит удар от страха. Он тер свободной рукой почти бесчувственное бедро, закусив губу и повторяя, как заклинание, про себя: "Давай, шевелись, не отключайся сейчас."
Судороги понемногу прошли - небольшой отдых сделал свое дело - но спина по-прежнему болела. Макс чувствовал себя практически несчастным; он то корил себя за беспечность, то сетовал на проклятую травму. Встать пока не было возможности, потому Сиксмит стал судорожно шарить по карманам в поисках лекарства. Заветная баночка нашлась, только вот она, как на зло, была пуста. Зато нашлась пластинка анальгина - Макс не раздумывая проглотил сразу две таблетки. Ненадолго лекарство должно было притупить боль, но она быстро вернется, так что как только он доведет спутника до его дома, придется искать что-то более эффективное.
- Идём, - скомандовал Макс, после чего хоть и не без труда, но очень уверенно поднялся на ноги и пошел по направлению к каким-то чудом работающим эскалаторам. - Извини, что задержал, нога бывает непредсказуемой.
Его голос стал ниже и строже, то ли из-за того, что Сиксмит протрезвел, то ли из-за того, что он негодовал по поводу своей беспомощности. Сильно хромая и практически всем весом опираясь на трость, профессор встал на первую ступеньку и вздохнул, как усталый пёс. На глаза попалась табличка "Venice / Culver City Station", и Макс сам себе приулыбнулся, снова вспомнив, что где-то в этом районе живет его друг из библиотеки. Хорошо бы с ним ничего не случилось. И наверняка завтра, когда закон и порядок снова вступит в силу, он будет возмущен произошедшим. Сиксмит даже заулыбался шире - он слишком явно представил себе негодование Франца. А сам Макс что? Он и сам не знал, поддерживает он Судную ночь или нет. Все ощущалось каким-то нереальным, как будто во сне, и профессор передвигался по городу так, будто в любой момент мог проснуться.

-----> Santa Monica | Arthur Eliot/Hell - 21:37
Как бы Сиксмит не осторожничал при ходьбе и как бы не старался опираться на трость больше, чем на ногу, отсутствие боли и искаженное восприятие действительности то и дело заставляли его забыть об этом и идти нормально. Так, доковыляв до спуска в метро, Макс сошел по лестнице играючи, едва не с прискоком (насколько это позволяло его состояние). Потолок станции казался высоким и вогнутым подобно куполу одного из соборов Рима, где Максу однажды посчастливилось побывать.
Он вспомнил так ярко, будто это было мгновение назад, как изящно падал свет сквозь цветные витражи, как мягко поблескивала позолота на украшениях храма, и как сладко пах ладан. Он вспомнил, как увидел женщину, плачущую у нарисованного на стене апостола. Она прижималась лбом к колену святого и бормотала молитвы, то и дело осеняя себя крестным знамением. В ушах далеким эхом зазвучал григорианский хор. Пусть тот, кто сказал, что в церкви однообразная и скучная музыка, проглотит свой язык! Макс нигде больше не слышал таких прекрасных гармоний. Он прошел вперед, ближе к Святая Святых, где в окружении свечей и лампад возвышалось распятие в натуральную величину. И до чего искусно было сделано - драгоценные металлы и дорогое дерево не умаляли трагизма изображенной идеи, а лишь подчеркивали его. Насколько Сиксмит не был ни набожным, ни даже верующим, он прекрасно понимал, что именно находят люди в этой вере, и в таких местах; почему приходят сюда. Макс признавал, что храмы веры - не важно, христианские или чьи еще - это убежище. Тогда-еще-не-профессор чувствовал покой и умиротворение, находясь в этом месте.
Рука внезапно потеплела, и Сиксмит, опустив голову, увидел маленькую девочку в нарядной белой косынке и праздничном платьице. В руке девочка сжимала букет белых цветов, названия которых Макс не мог припомнить. Девочка смотрела на него строго, как всегда смотрела мать, когда собиралась его отчитывать. Она решительно протянула Максу букетик:
- Тебе нравятся цветы?
Поколебавшись Сиксмит кивнул.
- Нравятся.
- Здесь такие не растут, - продолжила девочка и потянула Макса вперед, к алтарю. - А вот там, где ты умрешь, будет много-много цветов.
- Что? - философ нахмурился, пытаясь осмыслить услышанное, но в этот момент его резко потянуло вниз, как будто пол исчез из-под ног. Охнув, Макс зажмурился, и в следующий миг почувствовал щекой и ладонями холодный мрамор пола. Удара не было, ощущение просто возникло, как бывает при пробуждении ото сна. Следующие несколько секунд Сиксмит потратил на осознание того, где он находится, и как сюда попал. Наконец, воспоминания к нему вернулись вместе с легкой судорогой в многострадальной ноге. Осторожно и без резких движений профессор поднялся сначала на четвереньки, а потом, нащупав рядом с собой трость и опершись на нее, встал на ноги. Перед плавающим взглядом сформировалась станция метро и темный туннель, из которого вот-вот должен был появиться поезд. Сиксмит всегда реагировал на усиливающийся теплый ветер из туннеля одинаково - срывался с места и спешил встать точно у черты. Сейчас он решил этого не делать просто из соображений безопасности. Он считал, что если глянет вниз с перрона, то непременно свалится мешком на рельсы, если не прыгнет сам от очередной галлюцинации. Со стороны он был похож на тяжело больного или просто сумасшедшего, который пытается обниматься со столбом.
Наконец, поезд, сверкнув зеленым номером "257", ворвался на станцию и стремительно затормозил. Двери приглашающе открылись, и едва соображающий профессор втащил свое бренное тело в вагон, где упал на сиденье и на несколько секунд просто завалился на бок, не справившись с головокружением. Скоро, правда, это прошло, и неудавшийся наркоман снова выпрямился. Отчего-то остро захотелось домой, уткнуться носом в теплый собачий бок и спать, пока эта дрянь не выветрится.

------> Metro Station

Можно себе представить толпы народу, которые соберутся после Судной ночи, вооруженные плакатами и транспарантами, кричащих "Долой Отцов Основателей!" и тому подобные антиправительственные лозунги. Судная ночь идет вразрез со Всемирной декларацией прав человека по нескольким пунктам, хотя Отцы Основатели и утверждают, что все как раз наоборот. У них свое, извращенное понимание свободы. Ему было интересно, кто эти люди? Среди местных политиков подобных лиц замечено не было, и это вызывало подозрения, что на самом деле они были присланы спецслужбами. Даже самый заядлый скептик признал бы это. Ни одно человеческое правительство, живущее согласно современных законов гуманизма, не приняло бы у себя такое чудовищное действо. Уж тем более, это не похоже на США, которые кичутся своей внимательностью к человеческим правам и свободам. Здесь было все ой как не чисто, но одного нельзя было отрицать - большая часть населения Калифорнии на самом деле цинично поддержала идею, тем самым окуная себя в кровавую баню ровно на 12 часов один раз в году.
Нельзя просто так подойти и ударить незнакомого человека по лицу кастетом просто потому, что он поздно возвращается домой один. Обыкновенные нормы воспитания предписывают идти своей дорогой, даже если человек тебе не нравится. Судная ночь стирает все эти многовековые и имеющие неоспоримый смысл устои всего лишь одним словом - "можно". И вот, на улицах стались только те, кто принял слова Отцов за чистую монету, тем самым перемотав эволюцию на миллион лет назад.
Макс не собирался наутро хватать транспарант и идти на митинг под ратушу (да и вряд ли был бы в состоянии), но злость охватила его целиком. Трое отморозков, тащивших его из вагона, были не старше его студентов, но силы в них было побольше, чем дури в голове. Все, что мог Сиксмит, это крепко сжимать в руках подарочную трость, как последнюю надежду на спасение. Он понадеялся, что мальчишки возьмут передышку между ударами раньше, чем выбьют из Макса весь дух, но почти сразу понял, что лучше на это не уповать.
Сейчас он впервые порадовался действию наркотика, который успешно глушил боль. Выброс адреналина не давал галлюцинациям мешать восприятию реальности, что помогло Максу сделать верный расчет и перекатиться в сторону как раз в тот момент, когда один из хулиганов нанес ему удар ногой. Реакция у Сиксмита и без травы была уже не той, как прежде, но некоторые приемы самозащиты тело все еще помнило. По крайней мере, на ноги он встал довольно быстро, и нанес четкий удар концом трости в ребра одному из нападавших раньше, чем головокружение чуть повело его в сторону. Во рту был солоноватый привкус крови, а дыхание давалось с трудом, но Сиксмит понадеялся, что последнее - это действие наркотика, а не вспоротое сломанным ребром легкое.
Макс неустойчиво отошел на пару шагов назад, в сторону лестницы. Сейчас с тремя вооруженными парнями он драться был не в состоянии, но если сделает все правильно, то сможет выиграть себе с полторы минуты на побег. Не дожидаясь нового нападения, Макс с силой нанес удар тростью по лицу тому, что был поближе, а другого наградил ударом в колено. Тут же, впрочем, он заподозрил, что только больше разозлил их, а потому, если последний козырь не сработает, ему придется распрощаться с жизнью, а этого профессор точно не хотел.