Ощущать каждой клеточкой своего естества, что ты являешь собой центр всеобщего внимания, что ты - единственный, самый могучий столп, на котором зиждутся устои мира, сродни тому, что ты несешь невероятно тяжелый груз. Ты не имеешь права никому передавать эту ношу. Ты не имеешь права бояться или сетовать на судьбу. Ты не имеешь права прятаться ни за чьей спиной.
Ты не имеешь права на ошибку.
Это Владислав сейчас понимал как никогда остро, даже не просто понимал - ощущал в полной мере, пил полной чашей. Лишь недавно он понял, как изменилась его судьба. Он вместе с другими достойными Сородичами обязан любой ценой, во что бы то ни стало остановить кровавый террор, устроенный из извечными врагами, имя которым было Саббат.
Черный "Лексус" неторопливо въехал во двор дорогого отеля. За рулем был верный Матиаш, сам же Владислав внимательнейшим образом изучал документы, и, самое главное - перечитывал речь, которую заготовил для Круглого стола. Возможно, пригодились бы только обрывки из нее, но нельзя было допустить и малейшей вероятности косноязычия или пустословия. Неудачный словесный пассаж или неловкий душевный порыв мог стоить многих жизней ни в чем не повинных людей.
Лишь когда машина остановилась, Владислав, будто бы коротко выдохнув, сложил документы в черный кожаный дипломат и вышел из машины. Матиаш, заблокировав двери Лексуса нажатием на кнопку брелока, тенью следовал за ним. Он был также молчалив и сосредоточен, как и его Домитор. Не доходя до дверей, Владислав остановился, и Матиаш, подойдя к портье, негромко произнес:
- Прибыл господин Паскевич.
- Добро пожаловать! Вас ожидают на двадцать седьмом этаже, в зале для переговоров.
- Позвольте, я провожу Вас, - будто из ниоткуда появился молодой черноволосый парень с бейджиком.
Владислав и Матиаш, оставив черные пальто еще в холле, которые тут же подхватили услужливые ребята из обслуги, проследовали за ним к лифту. Оба гостя этого отеля были одеты в дорогие темные костюмы, правда, у Владислава был надет темно-вишневый галстук. К тому же вампир будто излучал уверенность, властность и харизму.   
Передав дипломат с документами и ноутбуком своему гулю, Вентру первым шагнул за порог. Этот зал заметно отличался от тех залов переговоров, в коих обычно заключались многомиллионные контракты. Не было холодной металлически-пластиковой пустоты, обилия стекла и излишнего официоза. Напротив, он напоминал зал приемов - богатая мебель, приглушенный свет, приятная музыка.
Поймав взглядом прибывшую Элис Фостер, Паскевич едва заметно поклонился "юной леди". А затем начал как можно более спокойным и доброжелательным взглядом стал изучать присутствующих.
Внезапно в той части, которая была на заметном отдалении от новоприбывших, послышался приглушенный ропот. 
- Узнай, что происходит, - негромко произнес Владислав Матиашу. Тот, кивнув, бесшумной тенью направился в ту сторону. А затем, почти сразу вернувшись, мрачно произнес:
- Нашли труп официанта. Пока свидетелей немного. Двое. Думают, стоит ли вызывать полицию.
"Не удивлюсь, если он окажется высушен. Нужно тушить пламя до того, как разгорится пожар." - нахмурился Владислав. А затем, предупредительно подняв руку вверх, как можно более спокойным тоном произнес:
- Господа. Дамы. Здесь произошло убийство. Просьба всем оставаться на своих местах.       
В голове у него уже созрел план. Если кто-нибудь из присутствующих на встрече Сородичей, или пусть даже каинитов, обладал бы Прорицанием, не составило бы труда сличить их показания и вычислить убийцу. Главное, если речь шла о каинитах - не дать им договориться между собой.
Скорее всего, это была провокация Саббата, но это необходимо было доказать.

Винченцо вздохнул уже который раз за этот скучный вечер. Поначалу он просто бродил без особой цели по холлу, между столов, между снующих то и дело посетителей и обслуги, осторожно пробираясь в заключённом в каменную коробку пространстве со внимательностью короля, обходящего свои владения. Он старался не просто увидеть - проникнуться атмосферой происходящего вокруг него действа, ведь здесь, в этих стенах грозилось произойти поистине историческое событие - сойтись представители враждующих сект с целью... перемирия? Ласомбра помнил, как расхохотался Лаболас, когда увидел слегка растерянное лицо своего хозяина. И это вправду было весело. Столько веков провести в неусыпной, священной войне, а теперь сделать вид, что ничего никогда и не было? Может, они ещё предложат переписать под себя историю, чтобы у потомков не возникало сомнений в благородстве Камарильи? Или что? Винченцо был очень терпеливым - время и служба Господу научило его смирению, но даже в такой, казалось бы, чистой душе, было больше тьмы, чем проблесков чего-то по-настоящему благородного - сама душа давно не принадлежала своему хозяину, она была во власти демона. Он с огромным удовольствием бы начхал на это сборище клоунов, развернулся и ушёл. Но он не мог себе этого позволить, даже если почти явно жаждал поскорее выбраться на свежий воздух и отправиться туда, где не так шумно и где его бы не воротило от окружения. А оно было поистине отвратительным: лучшие мира сего повыбирались из своих защищённых убежищ и домов, чтобы перемешаться меж собой на невиданной щедрости вечеринке, а теперь слепили всеми драгоценностями разом, смердели дорогими духами и оглушительно гремели каблуками и шелестели шелками. Где твоя терпимость, Винченцо? - тихо пророкотал Лаболас где-то на задворках сознания вампира. - Никак забыл о том, что ты святой отец, а не судья? На что хозяин демона лишь коротко усмехнулся и качнул головой. Скажет тоже, бес, "забыл". Именно потому что Винченцо помнил они до сих пор сосуществовали вместе, а не по отдельности - Гласеа-Лаболас в аду, а его бывший мастер в Ничто.

Неподалёку от Сторожа прошёл его Брат - Лауренсио. Они виделись не в первый раз за вечер, но вампир уже успел сделать вывод, что они оба относятся к данной затее скептически. Ещё бы, Камарилья бы ни за что не пошла бы на этот шаг, если бы лишний раз не захотела продемонстрировать незапятнанность своей репутации и благородство всевозможных мотивов, направленных на мирные переговоры о Чём-То-Там-Невероятно-Важном. Сама мысль о кичливости выходцев из враждебной секты вновь стала раздражать Винченцо, поэтому он предпочёл отвлечься на что-то более приятное, к примеру, на собрата по секте Винсента Дэя, нелёгкой занесённого в это же самое место во внеурочный час.

- Чем бы ни была на самом деле эта встреча, она мне нравится ровно настолько, насколько может нравиться привыкшему к роскоши спать на земле, - тихо проговорил паладину священник, осторожно проходя мимо него по направлению к одному из окон.

- Вынужденная мера, приятель, - вновь подал голос демон. - Держи ухо востро.

Винченцо готов был уже шикнуть на болтливого беса, но сразу же после замечания лукавого его отвлёк чужой голос, командно-репродукторным тоном возвещающий о том, что в этих стенах произошла трагедия. - А я говорил. Ласомбра обернулся не без тревоги во взгляде сначала на Винсента, а уже потом взглянул на говорившего. Ничего примечательного в тощеватом и долговязом мужчине он не заметил, если бы не его тон. Кто его вообще дёрнул говорить об убийстве при таком количестве смертных свидетелей? Сейчас наверняка поднимется паника. А этот парень казался невозмутимым настолько, что складыовалось впечатление, будто бы он получал какое-то особенное удовольствие от произошедшего. - А вдруг?

- Цыц, - всё же приструнил демона Винченцо, а затем выступил вперёд и обратился к тому самому долговязому господину без тросточки, присоединяясь к задавшему резонный вопрос Лауренсио. - Вы наверняка осознаёте ту ответственность, что только что взвалили себе на плечи. Поэтому позвольте мне, как человеку что-то понимающего в грехах, раздилить с вами эту долю. Но, прежде всего, почему бы нам всем действительно не успокоиться? А вы, - он кивнул долговязому, - покажете мне труп, если он действительно существует.

[mod]Пост превышает допустимый объем на 100 символов. Впредь такого не допускайте.[/mod]

Пока все вокруг нервничали и тряслись из-за произошедшего, Беккет стоял у стенки и очень драматично вздыхал, возведя алые глаза к потолку. Выражение его лица чем-то напоминало Иисусово в день казни, только с крупной долей здорового сарказма - "Прости их, Каин всемогущий, ибо мозгами не удались". Ежу было понятно, что ничем хорошим это групповое свидание не закончится, разве что Беккет не ожидал, что сюжет будет разворачиваться именно так. Он-то думал, что первыми сорвутся особо нервные вроде Владислава или того же Винсента - этот хоть и кажется спокойным, но вывести его из себя можно вмиг, если знать, на что надавить. К своему счастью, Беккет знал, на что именно, потому этой темы старательно избегал. Если кто-то и был виноват, то он успел вкусно покушать еще до встречи. Здесь были Сородичи помимо основного собрания. Они все косились на столпившийся вокруг убитого персонал, и историк с беспокойством начал замечать, как косятся вампиры друг на друга незаметно для присутствующих здесь смертных. В их взглядах была только враждебность. Без задней мысли каждый из них уже выбрал для себя виноватого и ждал удачного момента, чтобы напасть. Договор был нарушен в первые же минуты собрания. Эта затея была обречена на провал.
Первым делом Беккет пристально пригляделся к каждому из узкого круга приглашенных прежде, чем расширить круг подозреваемых. Это точно были не Винсент и не Винченцо. Первый был наиболее заинтересован в удачном исходе дела, и не в его правилах подставлять противника. Винченцо был его лучшим другом, и не подвел бы так - будь иначе, Винсент бы его не привел. Насчет да Сильва историк был не уверен, так как видел этого Сородича впервые. Тем не менее, старейшина полностью оправдал ожидания, начав вести себя достаточно активно - Беккет подозревал, что тот может быть нестабилен из-за того, что не так давно очнулся от Торпора. Теперь Камарилья... Владислав не смог бы этого сделать. И дело даже не в том, что он "самых честных правил", Гангрел просто был уверен, что этот товарищ не умеет вести теневую игру. Чего только стоила любая из их встреч. Тем не менее, как он и предполагал, Владислав тут же попытался взять ситуацию под свой полный контроль, до одури нелепо попросив всех оставаться на своих местах. Присутствующие тут же отозвались недовольством, особенно сторона Саббата. "Уважаемые, где ваша хваленая дипломатия?" Да черт бы с ней, на самом деле, тут она вряд ли сработает. А вот хладнокровие соблюдать стоило. Ричард и Элис... Из этих двоих наиболее явные подозрения вызывала пэр. Насколько Беккет знал эту мисс, она вполне способна была на такое. Но нет, только не своими руками, подобно Клодии из книги - ей ничего не стоило бы надоумить на это кого-то из приближенных, а самой остаться чистенькой. Элис немного пугала его. Не только тем, что была ребенком-вампиром, сколько своей двуличностью, которой она не скрывала. Именно поэтому острый взгляд красных глаз сфокусировался на ней. Если виноват кто-то из этого круга, то это она.
Винсент пытался восстановить порядок, и Беккет собирался ему помочь. Кто бы не стоял за этим, лучшим способом порушить его планы будет все-таки состоявшееся перемирие.

- Я что-то не удивляюсь, - проворчал историк, впервые за этот вечер подав голос, чем обратил на себя необходимое внимание. - Ситуация разворачивается весьма... ммм, я бы сказал, любопытно. И кто же из собравшихся не смог дождаться ужина? - тон его был неизменно издевательским, а речь растянутой, хотя это слабо вязалось со сталью во взгляде. - Хотя здесь и собрались самые хитрые политики с обеих сторон, я почему-то уверен, что это ни один из нас. Или он просто не делал этого лично.

Беккет покосился на Ричарда и Элис, намекая им обоим на свою позицию. Станут защищаться?

Друзья звали его Лейк. Прозвище было дурацкое – особенно для такого, как он – но вампир нашел в нем связь со своей сущностью. Он в самом деле любил оставлять после себя озера крови. Правильнее, конечно, говорить «реки», но никто не корил Лейка за неграмотность – некому было. Из тех, кто мог себе такое позволить, уже никого не осталось. Лейк был один и гордился этим. Он был одиноким волком, радеющим за свободу каждого не-мертвого под луной. Это было романтично, не под стать ему, но в чем вампир был точно уверен – дети Каина все равны перед ним. Будь ты рассудительным древним Вентру или съехавшим с катушек неоперившимся Малкавиан – тебе крышка, когда поднимется Первый из Сородичей. Лейк искренне верил в то, что эта ночь настанет, потому всецело поддерживал идею древнего, незыблемого, как сам мир Джихада, традиции крови и непримиримой вражды. Он не относил себя ни к одной из сторон, это было бы глупо. Но подначивать их, распалить вражду там, где это возможно – о, на это Лейк был способен, и это его по-настоящему радовало. Он верил, что когда Отец их проснется, его обрадуют озера крови, что Лейк для него приготовил.
Собравшиеся ради мировой в этой гостинице Сородичи рушили все его мечты к чертям. Саббат и Камарилья ведут переговоры? К черту. Его не волновало, было ли такое раньше. Сам факт того, что кто-то смеет перечить судьбе всех Сородичей, устанавливая свои правила, его бесило. И Лейк не мог этого допустить. Обмякающий в его руках официант все еще грезил о гигантских махаонах. Его взгляд туманился и блуждал, пока не заблудился совсем где-то там, за чертой. Юноше, наверное, было больно или противно, судя по скривившемуся рту, но совсем скоро его лицо расслабилось и навсегда обрело безмятежность. Напоследок Лейк наградил его поцелуем в лоб в честь всей важности его кончины. Парнишка должен был вернуть все на круги своя, и вернул.
О, как же славно засуетился бессмертный народ! Как правдоподобно камарильцы без вопросов подозревали Саббат, как славно Саббат кривил лица, мол, мы так и знали, что вы крысы, Камарилья. И дай им только повод, пусти лишь искру… и разожжется пламя. А Лейк пробирался к черному выходу, практически никем не замеченный, ведь он выглядел так же, как и все. И выпил он не так много, чтобы выдать себя слишком живым состоянием – важен был факт укуса, а не насыщение.
«Деритесь, дети мои,» - проворковал про себя каинит, намереваясь скрыться из виду навсегда.

Отредактировано Mr. Nobody (2014-05-29 01:29:38)

Нужно было идти ва-банк. Сейчас не было места ни страху, ни сомнениям. Стрела была выпущена, и остановить ее было невозможно. Единственное, на что уповал Владислав – на то, что и остальные участники  переговоров, даже из враждебного ему круга, осознают это, и смогут вместе догадаться, кто же именно причастен к убийству – а Ричард, конечно же, поможет ему разгадать, кто же убийца. На него определенно можно было рассчитывать, как казалось Владиславу. Если это убийство дело рук Саббата – с них можно будет потребовать контрибуцию, если это дело рук Камарильи – можно будет избавиться от недостойных в своих рядах.
Маскировка раны – до приезда полиции, а затем взятка или Доминирование, когда тело окажется в морге. Все просто.
- Разумеется, место преступления любому эксперту расскажет многое о том, что произошло. Дело еще можно раскрыть сразу по горячим следам. Убийца, возможно, еще здесь, - тем же сдержанно-вежливым тоном ответил Владислав на реплику незнакомого ему мужчины, напоминавшего священника, который, как тот успел заметить, не отбрасывал тени. 
- Показывай, - коротко произнес Владислав Матиашу. Тот кивнул и направился к выходу из зала.
- Прошу за мной, - как можно более сдержанным, но вежливым тоном произнес он спросившего его мужчину с небольшой бородой и незнакомцу благородной внешности, тоже пытающемуся восстановить порядок. На Бекетта он старался не смотреть, делая вид, что его не знает.
Внешне сохраняя абсолютное спокойствие, он направился вслед за своим гулем.
Убитый парень сломанной куклой лежал на полу небольшого подсобного помещения. На шее четко виднелись следы от клыков, а на лице застыла блаженная улыбка. Бейджик на груди, полностью залитый кровью, узкое металлическое кольцо на правой руке, оброненная ручка – предметов было немного, но шансы разгадать тайну были. Проследив за тем, чтобы "посвященные" полностью загородили обзор случайным зрителям, Владислав, обернувшись, громко произнес:
- Господа. Большая просьба никому, кроме экспертов, не заходить сюда и ни к чему не прикасаться. Вы, - как можно вежливее, обратился он к "священнику",  - кажется, хотели осмотреть место происшествия?
Вентру красноречиво намекал на использование Прорицания нескольким независимым лицам – как вынужденное исключение из правил. Но принуждать к этому представителей враждебной секты было бы бессмысленно.
Отойдя немного в сторону, он обратился к Хаулберту – заранее зная, что он обладает нужной Дисциплиной:
- Господин Ричард Хаулберт, может, Вы, как опытный эксперт, тоже осмотрите место происшествия и найдете нужные улики?
Для "непосвященных" намек был совершенно неясен и непрозрачен. 
Затем он снова отошел в сторону, "давая экспертам работать". Порывшись у себя в карманах, Владислав нашел узкий складной нож, коим он обычно вскрывал пакеты с кровью. Оглянувшись по сторонам, как можно  незаметнее он вернулся обратно, и почти шепотом произнес Ричарду, попутно вкладывая ему в руку узкое стилетообразное лезвие:
- Замаскируйте следы от клыков, пока все будут заняты. 
Затем, отойдя от «посвященных», он жестом подозвал к себе своего гуля и так же тихо произнес нему:
- Проверь, чтобы охрана перекрыла все входы и выходы. Если будет агрессивен, пусть сами не подставляются, просто загонят его в ловушку. И сам тоже не рискуй, просто предупреди, где он, и спрячься, я тебя потом найду.
Проследив, чтобы Матиаш ушел, Владислав обернувшись лицом к посторонним не давая им увидеть труп, скрестил руки на груди и застыл в ожидании.
Он сделал все, что смог.

Отредактировано Vladislav Paskevich (2014-06-02 16:40:08)

- Как странно вы ведёте себя, господа, - дал оценку происходящему Лаболас, и Винченцо был вынужден согласиться с этим паразитом. О том, что кто-то из встревоженных посетителей вызвал полицию, вампир узнал от демона, тот среагировал мгновенно на проявленную смертными инициативу. И, чего кривить душой, оценил такую реакцию. Только обратной стороной медали был факт того, что за ними явно следили. Голливуд - инквизиторский рассадник, а это значило, что всё это время компания находилась под прицелом. И вот, сигнал был дан. Раз кто-то вызвал полицию, значит, вместо них вполне могут прибыть охотники, и тогда пощады ждать не придётся. Винченцо сокрушённо вздохнул, глядя в спину долговязому, призвавшему следовать за ним. И как этот олух не догадался повлиять на толпу своим хвалёным Доминированием? Ведь Вентру кровью не корми, а дай за просто так поуправлять толпой. - [Этот парень сам не знает, что ему надо, - прокомментировал мыслепоток демон, - амбиций много, а ума мало. Ласомбра хмыкнул. Нельзя было приниать на веру всё, о чём лопочет бес, но иногда он давал очень точные определения происходящему.
И всё же его не радовало то, что долговязый вдруг возомнил себя хозяином положения, привлекая к себе ещё больше незаслуженного внимания. Его указания были вежливой формой неукоснительных приказов, и нельзя было сказать, что все были бы рады им следовать. Винченцо точно нет. Правда сейчас было куда важнее узнать, какой след после себя оставил душегуб. А ещё понять, на кой лях долговязый вручил Примогену Тореадоров ножик. - Он призывает его замести следы вампирского пребываания, - вновь вмешался Гласеа. Винченцо счёл разумным не уточнять, как именно он это собирается сделать. Если у мистера Хаулберта в голове будет хоть капля ума, то он скажет своему негласному наставнику всё, что он думает по этому поводу. А если нет, то на "нет" и суда нет. Лауренсио в это время как раз закончил беглый "осмотр" тела и обратился напрямую к Винченцо с констатаций неутешительного факта. Что ж. Пожалуй, очередьнастала инферналиста. Лаболас радостно захихикал, предвкушая то, что именно в этот момент для него найдётся работёнка. Как бы не так, точно не та, в которой нужно установить личность подозреваемого. - Все выходы на тебе, бес. Найди администратора и убеди его в том, что это был ложный вызов. Это позволит выиграть нам немного времени. Только по тому, что стало легче соображать, он понял, что демон отправился исполнять приказ.
- Боюсь, что тот, кто это совершил, не принадлежит к кругу знакомых ни одного из нас, - прибегать к прикосновению духа у него не было никаких причин, раз уж Лауренсио выжал, что мог. Здесь куда уместнее было бы зацепиться за остатки энергетики душегуба и попробовать взглянуть на мир его глазами. Без демона в такой накалённой обстановке он бы долго не протянул. Но всё же попробовать стоило. Склонившись над телом, священник сдержанным и бережным жестом первым делом опустил тому ладонью веки, реагируя на сохранившиеся в нём остатки чужого присутствия. Это было непросто. Сначала на вампира навалилась ужасная усталость, намеривающаяся выбить его из колеи. Чуть позже ему стало легче сосредоточиться на искомом, а уже через пару секунд перед его глазами мелькнул невзрачный и плохоосвещённый коридор. Мыследогадки тут же вмешались в его напряжённое сознание, из-за чего Винченцо чуть не упустил ту ниточку, за которую ему удалось зацепиться. Изображение смазалось, а вторая попытка не увенчалась успехом. Не сдержав гневного взгляда, адресованого долговязому и художнику, ибо те больше всех сбивали его с нужной волны, вампир поднялся на ноги.
- Это был коридор. Он может направляться к чёрному ходу, - Винченцо был раздражён и растерян. - Может он поднимается на крышу по служебной лестнице. Разделимся, господа? Не думаю, что он слишком силён, раз позволил залезть к себе в голову.

Отредактировано Vincenzo Marittimo (2014-06-05 22:58:58)

Значит, все-таки кто-то со стороны попытался сорвать встречу. Что ж, ясно, ему удалось, как ни печально, кто бы это ни был, хотя явившиеся многоуважаемые Сородичи, вопреки обыкновению, не перессорились между собой. Проповедник решил, что он главный - флаг ему в руки. Большой такой, красивый прапор с кисточками и золотой бахромой, свалявшейся в нелицеприятные сосульки во время затяжных героических походов. Примерно такой же стяг хотелось вручить Винсенту, который, едва не прыгая от энтузиазма, понесся прочь из каморки с явным намерением делать что-то важное. Наместнику Князя был вручен нож, и Беккет примерно представлял, в какое место он сейчас будет воткнут. Маленький пэр Элис вообще притихла, как будто ее и нет, даже стала походить на живую напуганную девочку. Только вот ее молчаливость и безучастность наталкивали на подозрительные мысли, даже несмотря на то, что непричастность никого из них была уже более или менее доказана. Что до Винченцо и Лауренсио - эти единственные здесь покамест занимались чем-то полезным - а именно считывали информацию об убийце с трупа. Сначала труп осмотрел Древний, которого историк весь вечер слегка сторонился, хоть и наблюдал во все глаза. Затем за дело взялся священник. Беккету нечасто доводилось видеть ясновидение в действии, потому он легко вытянул шею, во все глаза наблюдая за действиями Винченцо. Тот некоторое время просидел с закрытыми глазами, после чего свирепо зыркнул на Владислава и поднялся, сообщив об увиденном. Тут же вновь явился Винсент и исчез обратно. Было похоже на то, что ситуация разрешилась самым мирным образом (да приятнее исхода и не придумать вовсе!). Беккет, до этих самых пор чувствующий себя невидимкой, наконец-то почувствовал, что и ему нашлось дело. Выпрямившись, он с неизменной ухмылочкой глянул на Ричарда:
- Кто-то очень красноречивый должен остаться, чтобы поговорить с полицией, Вам так не кажется? Среди вашего брата такие есть.
Направившись к двери, Беккет кинул хмурый взгляд на покойника. До чего блаженное лицо у него было! Как будто он видел приятный сон, из которого ему теперь не проснуться. Ему повезло - укуси его Джованни, например, бедняга корчился бы от боли до последнего судорожного удара сердца.
- Приятно было с вами повидаться, господа, - историк тронул край шляпы у двери и скрылся в коридоре почти сразу за Винсентом, успев заметить, как тот отправил своего гуля наверх.
Ну нет, какой же беглый Сородич будет уходить по крышам? Беккет оскалил клык в ухмылке, вспоминая рассказы Джейн о ее методах скрываться от преследования. Только канализация, только лужи и крысы! Руководствуясь этой логикой, историк спустился по пожарной лестнице на первый этаж, а оттуда в подвал, к черному ходу. Потянул носом воздух, и почти сразу уловил легкий, почти неразличимый запах крови, который терялся в сырости котельной и резиново-нефтяной вони парковки. Так и есть, хулиган решил смыться этой дорогой. О-о-о-о... Предвкушая отличную погоню, Беккет припустил следом.
Он даже не знал, хочет ли он убить беглеца. Ему было откровенно все равно, ведь, как правильно сказал Винсент, никто более никого не подозревает, то есть, переговоры, можно сказать, были удачными. Можно было бы его оставить в живых ради интереса, порасспросить, зачем он это устроил. А потом убить или отпустить гулять - это уже дело десятое.