По прошествии времени многие эмоции притупляются. Страстные люди приучаются быть более хладнокровными, любопытные повидали слишком много, чтобы продолжать удивляться миру, а гневливые разочаровывались слишком часто, чтобы продолжать злиться из-за каждой своей ошибки.
По меркам людей Корнелиус Риттер уже вошел в почтенный возраст, но для бессмертных Сородичей он был чуть ли не дитем. И сейчас это дитя вполне могло позволить себе злиться.
Причина его злости лежала перед ним на столом - обычный конверт, подписанный инициалами М.Р. В точности такими же иницалами подписывался отец. Содержимое конверта, а, главное, само его наличие, тоже указывало на личность адресата - Корнелиус поставил бы что угодно на то, что только его родителям хватит ума писать бумажные письма в 2019 году.
Раз в несколько минут Риттер прекращал свою бездумную ходьбу вокруг стола, опускался на кресло и вновь перечитывал текст письма.
"Дорогой Корнелиус,
Я надеюсь, что ты можешь выделить несколько часов для того, чтобы повидаться со своим стариком. Прошу тебя, приезжай двадцатого числа этого месяца в аэропорт. Я прилечу ночным рейсом. Смею заверить тебя, что я не отрывал бы тебя от твоих дел, если на то не было весомой причины."
Риттер в очередной раз осмотрел и письмо, и конверт в поисках обратного адреса. Того, к его превеликому сожалению, не оказалось, и Корнелиус, стиснув зубы и сжав кулаки, вновь поднялся с кресла и начал расхаживать по кабинету. По крайней мере, он все еще сдерживал себя от того, чтобы начать ругаться или сломать что-нибудь из своих вещей.
Письмо попало к нему от одного из клиенток, и Риттер подозревал, что до этого оно пролежало в почтовом ящике не меньше недели. Получив его в свои руки и выдворив излишне любопытную клиентку за дверь (Ну и поделом ей, дуре, - пронеслось в его голове. - Будет знать, как шариться в чужих вещах.), Корнелиус почти сразу же проверил, насколько подлинным может являться полученное письмо. Обычно Интернет предоставляет своим пользователям практически неограниченные возможности, но в данном случае его ожидал полный провал - последняя найденная запись о Моргане Риттере датировалась 2014 годом и ничего особого не значило. О том, чтобы начать поиск по матери, Корнелиус и не думал - он лично видел ее могилу, хоть и не присутствовал на похоронах.
И сейчас он злился еще и на себя, на свою беспечность и огромное количество оставленных за собой следов. За те тридцать лет, прошедшие со времен его Становления, Риттер почти не изменился ни во внешности, ни в привычках, и любой более или менее знакомый с ним человек смог бы его найти. Не удивительно, что письмо нашло своего адресата, будь оно проклято.
Помимо этого, Корнелиус злился из-за того, что почти не интересовался жизнью своей смертной семьи. О смерти матери он узнал чуть ли не через полгода, о том, что отец выиграл в лотерею - меньше десяти минут назад.
Вновь сев за кресло, Риттер посмотрел на монитор. Часы показывали 00:31, а календарь - двадцатое мая. Время поджимало, а Корнелиус никак не мог решить, что именно ему следует делать.
Родители с детства утверждали, что главное в жизни человека - его семья, его кровь; им вторил (особенно по второму пункту) Гарольд О'Хара, Сир Корнелиуса. Но вот только сейчас прах О'Хары развеян по ветру, и Корнелиус уже вовсе и не независимый Равнос, а приверженец идеалов Камарильи и Маскарада.
Я просто помогу ему и попрошу убраться как можно дальше и не высовываться, - наконец решил Риттер. - Конечно, будет много вопросов, но... навру ему с три короба. Нехорошо, но лучше, чем альтернатива. Он же меня нашел. Он не будет представлять опасности, точно не будет - черт возьми, ему уже за восемьдесят... люди в таком возрасте долго не живут. Пусть хоть проживет хорошо.
Немного повеселев, Корнелиус встал с кресла и прислушался ко внутренним ощущениям. Голод пока что не был явным, но все же чувствовался, и Риттер решил немного прогуляться и поохотиться.
Может, мне надо сделать небольшой перерыв на обед и потом обдумать все это заново? - предположил Риттер, быстрым шагом отправляясь в сторону прихожей. Сняв с крючка бейсболку, Корнелиус наклонился, натянул кроссовки и вышел из дома.
На улицах дул легкий ветерок, но никаких неудобств он не доставлял. Было ясно, светло и не слишком шумно - погода стояла просто отличная.
Обойдя по широкой дуге оставленную кем-то на обочине машину, Риттер отгонял от себя мысли о грядущей встрече, пытаясь думать о чем-нибудь более веселом. С его губ даже слетел какой-то свистящий мотив.
Через десяток метров Корнелиус услышал позади себя приглушенный рев двигателя. Обернувшись, он увидел, что машина почти поравнялась с ним. Ради проверки прошел еще пару шагов - но нет, водителю определенно нужен был именно он.
Дверь автомобиля раскрылась, и оттуда выглянул непримечательный человек среднего возраста в темной однотонной рубашке.
- Садись, прокатимся, - совершенно будничным тоном предложил он.
- Это просьба?
- Нет, - коротко ответил водитель.
Получив неудовлетворительный ответ, Риттер на мгновение прикусил губу, прикидывая варианты. Если им заинтересовался какой-нибудь влиятельный бизнесмен (хотя Корнелиус не представлял, зачем тому мог понадобиться очередной шарлатан), то опасности ситуация не представляла, и от того, чтобы прокатиться вместе с этим парнем, его ничего не удерживало. Если же им заинтересовалась Камарилья, то ситуация представляла как раз-таки огромную опасность, однако не оставляла никаких других вариантов.
- Хорошо, - наконец ответил Корнелиус, пройдя к задней двери авто. Открыл, сел - и машина сразу же поехала дальше. Водитель молчал, не говоря ни слова о том, что ему нужно.
Чем дольше времени Риттер проводил на мягких сиденьях, тем больше он убеждался в том, что именно Сородичи являются организаторами этого ночного экспресса - не потому, что водитель показывал клыки или каким-то образом намекал на свое сверхъестественное происхождение (а кроме него в машине никого и не было), просто такая версия выглядела логичнее. Корнелиус уже знал предполагаемую причину вызова - это злополучное письмо от отца. Стиснув зубы, ему оставалось только жалеть, что он не уничтожил конверт - вполне возможно, что сейчас в его квартире находится кто-нибудь из Канализационных Крыс, проверяя корреспонденцию.
Риттер не был уверен, сколько времени ему пришлось провести в машине, но когда она остановилась, на улице стояла все та же погода, что и раньше.
- Приехали, - оповестил его водитель. - Выходи из машины.
Послушно открывая дверь, Корнелиус заметил, что водитель, который, вдобавок, был обременен ремнем безопасности, уже успел пройти несколько метров к зданию. У Риттера было не так уж и много времени на то, чтобы обозревать архитектуру, но он видел, что это здание довольно высокое.
Следуя за своим проводником, Корнелиус зашел в здание, затем - в лифт, и вот он уже идет по коридору на каком-то из этажей. Он не успел посмотреть, на каком именно.
- Это здесь, - сообщил проводник. - Доброй ночи.
И, без каких-либо объяснений, он повернулся и пошел обратно к лифту. В этот момент в Риттере по какой-то причине взыграла гордость, и он посчитал, что догонять его и спрашивать, что именно находится "здесь", будет слишком унизительно. Поэтому он просто постучал по двери, ничем не отличавшейся от многих других дверей, пару раз, и, не дождавшись ответа, открыл ее.

Переступив порог, Риттер непроизвольно сморгнул - в помещении было немного темнее, чем в коридоре. Впрочем, это нисколько не помешало ему бегло рассмотреть человека (человека ли?), сидящего перед ним, и его немного снисходительного приглаешния присесть. Пару мгновений спустя память услужливо подсказала, кто это - Себастьян ЛаКруа, бывший князь, прислуживающий новому. Собственно, его крах послужил одной из причин прибытия Корнелиуса именно в Лос-Анджелес, а не в Детройт или, например, Бостон - после переполоха, подобного вызванному ЛаКруа, нашлось бы не так много народу, кто обратил бы внимание на прибившегося к секте Равноса.
Сдержанно кивнув и немного повернув стул в свою сторону, Корнелиус присел. Сняв с головы бейсболку, повернувшись к сенешалю и положив обе руки на подлокотники, он приготовился слушать - и, если понадобится, говорить.
-Добрый вечер. Корнелиус Риттер, полагаю, что вам известна причина, по которой я был вынужден столь бесцеремонно вмешаться в вашу жизнь и пригласить вас сюда для определённого рода разбирательства по вашему делу, - высказавшись, экс-князь показал Риттеру краешек бумажного листа. Корнелиус не смог разобрать все слова, но те, что он все-таки видел, не оставляли никакого сомнения, что этот лист имеет непосредственное отношение к полученному письму. А было ли оно настоящим? - промелькнуло в его голове. Во всех известных ему дублинских аэропортах никто из тех, кто бронировал билеты до Лос-Анджелеса на указанное время, не был знаком Корнелиусу. Раньше он списывал это на то, что отец собирается купить билет непосредственно перед вылетом, но сейчас, после того, как в руках ЛаКруа появилась копия письма, в мыслях Риттера появились вполне логичные сомнения.
- То, что за вас переживают ваши родственники, похвально, - выдержав небольшую паузу, за которую Риттер мог обдумать предыдущие слова, продолжил сенешаль. - Но вы – Сородич и должны подчиняться законам, которые обязательны к соблюдению для всех нас. Один промах – и из-за вас могут пострадать другие. Что вы хотите сказать по этому поводу?
У Корнелиуса хватало слов, которые он мог бы сказать по этому поводу, но, несмотря на вновь усиливающиеся злость и раздражение, он понимал, что сейчас слова следует подбирать очень тщательно. Да, он не был уверен в подлинности письма, и - да, кто-то обошел его, Равнос, что больно ударило по его самолюбию. Но если я не придумаю достаточно правдоподобную сказочку, пострадает не только мое самолюбие, - заметил он про себя.
Ему хватило такта для того, чтобы не озираться по сторонам, и когда Риттер заговорил, то в его тоне не чувствовалось волнения, а его глаза смотрели прямо на собеседника. Был ли это действительно хороший ход? Да, люди действительно стараются не смотреть в глаза, когда лгут, но Корнелиус - Равнос, а не заурядный лжец. И ЛаКруа это знает. В такие моменты Камарилья и ее негласные правила этикета совершенно не нравились Риттеру, но иногда все же приходится играть по чужим правилам.
- То, что мне пришло письмо еще не значит, что я собрался на него отвечать, - стараясь говорить как можно более спокойно и убедительно, начал Риттер, - Как и то, что я собрался быть в аэропорту в назначенное время. Даже если бы я и рискнул переступить через законы Камарильи, - что я, уверяю вас, никогда бы не сделал - объяснить то, что я нисколько не изменился за тридцать лет - довольно сложная задача, вам не кажется? И тогда игра не стоила бы свеч.
Корнелиус замолчал и прокрутил в голове все сказанное только что. Выглядело это все довольно логично - но, будучи наслышанным о параноидальном недоверии сенешаля, Риттеру пришло в голову, что это может оказаться даже слишком логичным. Словно он читал тщательно подобранные слова с бумажки.
А немного погодя он вспомнил о том, что не ответил на приветствие ЛаКруа, перейдя непосредственно к ответам. Интересно, будет ли это расценено сенешалем как неуважение, нетерпеливость или останется незамеченным?

Внимательно слушая слова своего собеcедника, Риттер постукивал пальцами правой руки по подлокотнику. Новости, сообщенные ему сенешалем, привели его в определенное смятение - то, что тебя объявили мертвецом без твоего согласия не является таким уж и радостным событием. Из-за действий своего отца Корнелиус в одночасье остался без дома, денег, даже имени, черт возьми. Раздражение и злость загорелись в нем с новой силой, похищенная у живых кровь всколыхнулась, и, неосознанно для себя, Риттер начал вдавливать свои пальцы в подлокотник чуть сильнее. Там даже образовались вмятины, и их малый размер обуславливался только тем, что Корнелиус просто постукивал по ним. На свой немного возросший голод он даже не обратил внимания - его слишком сильно занимала возникшая в жизни ситуация.
Риттер не видел никакого смысла в том, чтобы попытаться возразить ЛаКруа. Тон сенешаля ясно давал понять, что Камарилья сделала огромное одолжение для приблудшего к ней Равносу, и если последнему что-то не нравится, то это не является проблемой Камарильи.
Конечно, Корнелиусу было жаль своего старика. В то время, когда они виделись в последний раз, он был приятным и благочестивым католиком, честно проработавшим всю свою жизнь и собиравшемся на заслуженный отдых. Своими руками ему пришлось похоронить жену, а теперь и единственный сын отправился за ней. Но что сделано, то сделано, и теперь Риттеру нужно было больше думать о себе и своем будущем.
Подтасовка событий приведет его к тому, что ему придется начать свою жизнь среди смертных заново. Среди Сородичей такие пустяки, как перемена имени и места жительства не являются преградой в чем бы то ни было, однако ему придется пройти значительное количество бюрократической волокиты, чтобы занять свое место в городе ангелов. Конечно, от большинства проблем можно будет избавиться, просто сунув денег правильным людям, но...
Поглощенный мыслями о том, что ему вскоре предстоит сделать, Корнелиус почти не следил за перемещениями ЛаКруа. Мерно кивая в такт его речи о единстве Камарильи, он все дальше и дальше отдалялся от монолога ЛаКруа. Однако, начав думать о потере всех своих старых контактов, Корнелиус сквозь пелену своих мыслей уловил слова сенешаля о возможном сотрудничестве.
И вот в этот момент подозрения Риттера усилились десятикратно, а все мысли о будущем растворились в небытии. Всего за пару секунд Корнелиус сумел выстроить предполагаемый план, по которому действовал ЛаКруа: отправить неонату поддельное письмо, сделать вид, будто он уже позаботился о проблеме, а потом как бы невзначай предложить контракт на обоюдно выгодных условиях. Разумеется, благодарный неонат просто не мог отказаться - это было бы... не по-камарильски. Не правильно.
Корнелиус уже открыл рот, собираясь озвучить свои подозрения, но в его голове появились и другие мысли: брось, это шито белыми нитками. То, что ЛаКруа прошляпил свой титул еще не значит, что он полный кретин. Наверняка он выдумал бы план поизощреннее... а если это и заговор, то что с того? Ты всерьез собираешься обвинить во лжи правую руку князя здесь, без единого свидетеля? Его слова о смертельной аварии могут оказаться для тебя чуть более... реальными, знаешь ли.
Следуя подобному исходу мыслей, Риттер повернулся к успевшему переместиться к столу сенешалю, а его язык начал изгибаться совсем не так, как тот планировал изначально:
- Несомненно, я благодарен за проделанную вами работу по устранению... следов. Само собой разумеется, что я обязан отблагодарить вас за это... вы не могли бы объяснить, что именно вы подразумеваете под, как вы выразились, "следованием идеям Камарильи под вашим началом"?
Я ведь всегда могу отказаться, - увещевал свой здравый смысл Корнелиус. - Если дела пойдут плохо, я всегда могу купить билет на ночной рейс до Детройта. И там он меня не найдет.

Как уже говорилось выше, Риттер слышал о заварушке в Лос-Анджелесе, имевшей место быть лет эдак пятнадцать тому назад. Но он также слышал и о том, что историю пишут победители, и был уверен в том, что история, рассказанная ему одним из Тореадоров, состояло из лжи по крайней мере наполовину. Однако это нисколько не мешало ему не доверять и той крупице, что рассказал ему ЛаКруа - в конце концов, это именно он начал все эту историю с Анкарским Саркофагом.
И сейчас, пока сенешаль заканчивал свою речь, у Корнелиуса было меньше минуты на то, чтобы придумать достойный ответ. Вполне вероятно, что этот ответ мог круто изменить его планы на ближайшее и отдаленное будущее, но молчание было бы еще хуже. У Риттера не возникало сомнений в том, что ЛаКруа расценит время для раздумий как что-нибудь не слишком хорошее.
Зачем он, Равнос, вообще мог понадобиться ЛаКруа? Информация? Если бы за этим, то тот вполне мог обратиться к Носферату. Те, пусть и имели сволочной характер (не говоря уже об их внешности), были признанными мастерами в том, что касалось грязного белья. Язык? Бросьте, у Риттера не было никакой иной репутации, за исключением как обычного шарлатана. А по сравнению со своими соклановцами-Обманщиками он выглядел еще невиннее.
Насколько помнил Корнелиус, в городе сейчас было более или менее тихо. Разве что ЛаКруа обладал какими-то сторонними источниками информации и ожидал прибытия кого-то или чего-то в ближайшее время. Никто не разбрасывается своим покровительством (а сенешаль, пусть и с подпорченной репутацией, это все-таки сенешаль), если не ожидает никаких проблем.
Сейчас ЛаКруа лоялен и играет на руку Камарилье, в этом у Риттера не было сомнений. Но что будет, если на горизонте покажется еще что-то, вроде пресловутого саркофага? ЛаКруа говорил, что учился на своих ошибках. Корнелиус не был знаком с ним до его изгнания из Лос-Анджелеса и не удосуживал себя тем, чтобы собирать досье на видных лиц города, ограничиваясь в своем "затворничестве" только самыми основами.
Сенешаль закончил говорить, и, как ни в чем не бывало, сел за стол и начал заполнять бумаги. Риттер придвинул было к себе руки, чтобы по привычке подпереть подбородок, но, заметив оставшиеся на подлокотниках следы, положил их обратно, распрямив ладони. Надеюсь, он не заметил, - между делом пролетело в голове Корнелиуса. - Это бы сделало дела еще чуточку хуже, а хуже и так уже некудa.
Решив ненадолго оставить тему покровительства, Корнелиус вернулся к ней сразу после того, как ему придется обустраиваться после своей "смерти". Так или иначе, ему понадобится какая-то помощь, и глупо было бы отрицать ее здесь, чтобы выпрашивать где-то еще.
По всему выходило, что если бы сейчас Корнелиус покинул бы этот кабинет, то он останется без ничего и один. Если же он согласится на предложение ЛаКруа, ему не придется начинать с абсолютного нуля, но он окажется неподалеку от центра событий, независимо от того, что именно собирается делать сенешаль. Черт знает, хорошо это или нет.
- Думаю, я согласен, - все еще обуреваемый сомнениями и надеясь положить им конец этой фразой, произнес Риттер, нарушив возникшую тишину. - Нарушение Традиций и раньше не входило в мои планы, так что в этом плане я теряю не так уж и много, - он впервые за последние полчаса позволил себе улыбку. - Уверен, что под вашим началом я сумею добиться куда большего, чем вращаясь в миру сам по себе, да и вы наверняка извлечете для себя немало... полезного из нашего... сотрудничества.
-Ну вот, я и сказал это. И если дела покатятся к черту, винить мне придется только себя, - подал внутренний голос Корнелиуса. В этот же момент разум оперативно выдал ему несколько мыслей по тому, как он мог бы выкрутиться из возникшей ситуации без помощи сенешаля, но что сделано - то сделано.