Ноги в мягкой обуви почти бесшумно ступают по неровности подземелья. Эхо подхватывает и разбивает о стены вездесущие шорохи. Разбивает бережно, храня балансирующую здесь тишину. Если поблизости притаились любопытные, Хейде об этом не узнает. Да ей откровенно плевать, пока есть гарантии безопасности. Носферату уж как-то справятся с собственным дерьмом.
Не то чтобы Ласомбре приятно спускаться в подземные коридоры. Но сотрудничество обязывает. Ей даже по-своему нравится мрачный юмор Вороны. Безносая, мучительно скрюченная Тварь демонстрировала Хейде изнанку мира. Впрочем, Сторож и раньше не брезговала платить за информацию. Этой ночью – время заказывать услуги. Поэтому она здесь, одетая максимально просто, слегка неуютно себя чувствуя без привычных каблуков. Зачем ей личная переписка мелкого предпринимателя, Ворону не волнует. Через две ночи Хейде придет сюда за результатом. Придет лично – потому что таковы условия игры. А Носферату охоча до игр.
Коридор сворачивает влево, и вампирша морщится, едва не наступив на неизвестно откуда взявшийся здесь крысиный трупик. Маленькие серые разносчики заразы ей неприятны. Хочется поскорее выбраться наружу и закончить ночь телефонным разговором. Изверг из Эль Сентро напала на след предателя. Если гаденыш решил отсидеться в Городе Ангелов – да хоть и проехать автостопом – его ждет неприятный сюрприз. Хейде вспоминает только что увиденное, уже чуть тронутое разложением тельце, и  отвращение сменяется довольством. Нельзя отрекаться от родной секты. Нельзя.
Одна пятиминутка переходит в другую. Отсчитывающая повороты Сторож только теперь замечает, что в обратную сторону добиралась быстрее. Если поблизости притаились любопытные, они могут полюбоваться выражением легкой растерянности на ее веснушчатом лице. Хейде притормаживает. Достает из сумки сложенную вчетверо карту. Да, нужный поворот пройден. Судя по виднеющимся впереди сооружениям, она в паре минут ходьбы обратно. Вампирше не нравится такая острота памяти. Без помощи бумажек ей не отследить полдесятка подземных изгибов. И неважно, что сегодня она здесь в первый раз. Этот раз мог стать для нее смертельным.
Уже пряча карту обратно, девушка ловит себя на разглядывании ряда помещений – складов? – немного впереди. Ей редко доводилось бывать в подобных местах. Отчего-то пришли на ум виденные в молодости фильмы о ядерных войнах и наглухо закрытых бункерах. Забавно. Это собственность метрополитена? Или кто-то, не любящий солнце, нашел здесь укрытие? Хейде делает любопытный шаг, затем еще один, пытается рассмотреть детали бетонных конструкций. Ей претит соваться в убежище другого вампира – если оно и вправду является таковым – но можно приглядеться, стоя неподалеку. А потом, если не забудет, выведать у местных.
Хотя любопытство, скорее всего, не даст плодов. Канализационные Крысы бережно хранят свои бесчисленные маленькие секреты.
Вампирша чуть пожимает плечами. До рассвета не так много времени, нужно успеть созвониться, навести нужные справки. Подземные склады подождут. Она отворачивается, чтобы уйти.
Вот тогда-то и накатывает смутное, ничем не объяснимое чувство тревоги. Хейде замирает. Вслушивается в ставшую зловещей хрупкую тишину. Пара минут ходьбы в стороне от расписанного маршрута. Это много для подземелья? Здесь недостаточно света, и колеблющиеся тени дрожат в унисон бережному эху. Ласомбра одна. Одна? Ее раздражают эти волнения. Сторож оглядывается, обостряя чувства «Прорицанием». Нет, вокруг все так же бесшумно, а тени хранят силуэт отбросивших их предметов. Но чувство опасности не исчезает. Хейде нужно лишь пару секунд, чтобы тревога превратилась в предвкушение.

До самой смерти она не верила в интуицию. Именно с тем подтекстом сверхъестественного, который вкладывали остальные. После смерти… хм, после нее случилось достаточно событий, чтобы переосмыслить взгляд на окружающий мир. И все-таки что бы ни происходило в этом новой, полной магии вселенной, за кулисами всегда оставались механизмы, движущие ею. Пусть не осознанные разумом каинитов. Пусть не открытые взгляду. Но логика была всегда – и на этом крепилось мироощущение Хейде, так сказать, краеугольный камень ее посмертного существования.
Наверняка шестое чувство оказалось в этот раз неосознанным ощущением Бездны. Столь близкая и все-таки еще неуловимая, она отказывалась подчиняться молодой Ласомбре. Дразнила ее образами, трепетала где-то в глубинах тканей. Напитанный соком, не распустившийся бутон, ждущий, когда с него слижут каплю нектара. Будь Хейде немного поэтичней, образы рождались бы неустанно, выливаясь прозаической или стихотворной строкой: слишком сильна была их притягательность. Но ей и без тяги к розовым соплям не раз пришлось пережить не один оттенок восторга от соприкосновения с квинтэссенцией собственной сущности.

…Как бы то ни было, чувство беспокойства не напрасно. Он был здесь. Он виден сейчас. Секунду назад пятно тени, более глубокое от едва мерцающей лампочки, шевельнулось. Хейде замедляет шаг. Останавливается. Сжимает в кулак правую руку, чьи пальцы готовы метнуться к рукояти Ли. Не время выказывать тревогу. На ее лице не дергается ни один мускул, когда Ласомбра пристальнее всматривается в появившегося перед ней вампира. Безусловно, это Сторож. Достаточно сильный Сторож, умеющий передвигаться участками темноты. Даже тусклое освещение не способно замаскировать черноту его глаз. Это не просто игра света и теней в глазных впадинах, нет – это первородная, бездонная ночь, плещущаяся в глубине каждого из братьев по их крови. Несмотря на всю необычность ситуации, Хейде на долю секунды пронизывает восторг. Он приходит всегда, каждый раз при демонстрации природы Ласомбра. Наверное, ее глаза сейчас блестят чуть ярче; возможно, радужка даже потемнела. Этим проявлением она еще не умеет как следует управлять. Сейчас и ни к чему, ведь каинит, безусловно, увидел в ней соклановца.
А спустя блаженную секунду молчание затягивается, и наступает естественный («страх?») момент сомнений. Каиниты в недрах туннелей не появляются просто так. И это худое, мраморное лицо ей неизвестно, а ведь она уже почти полгода в городе. Чужак. Новоприбывший? Или прячущийся? Он далеко не молод. Неужели из цепных псов Монтано? «Стоп, не перегибай» Неизбежная паранойя сейчас вредна. Даже если этот каинит из мифических Отступников, у него хватит сил утащить в Бездну неоната.
Да и вряд ли он появился бы лицом к лицу с намерением ей навредить.
Подозрительность – обоюдоострый меч.
И все же как эффектен его внешний вид. Хейде чуть склоняет голову в знак приветствия. Сейчас ей не нужны оставшиеся на поверхности каблуки; дело не в физическом росте – в ауре, которую излучает каждый из них. И аура Сторожа вызывает уважение. Молчать дальше становится невежливо. Каинит ждет ее слов. Каинит их получит.
– Аbyssus abyssum invocat, – говорит она негромко, не отводя глаз от фигуры впереди, все в том же почтительном жесте, и позволяя себе легкую улыбку. – Приветствую тебя, Брат. Надеюсь, что не потревожила твой покой. Лабиринты здесь весьма запутаны, и боюсь, я стала их очередной жертвой.
Поднимает голову, неизменно смотря чуть вверх, взглядом скользя по костюму Собрата, не замечая, как мелко подрагивают пальцы на  правой руке. Рука подчинена воле хозяйки, застыла в преддверии панического движения, напряжена и чуть изогнута. Но хранит терпение. Потому что инстинктивно хвататься за лезвие может стать ее последней ошибкой в не-жизни.

Если бы по лицам бессмертных можно было читать так же легко, как и по человеческим. Неподвижный, чуть склонивший голову Сторож наверняка заметил и  непроизвольный жест, и все те оттенки мыслей, что пронеслись в ее мозгу за эти несколько секунд их встречи. Но что именно он рассмотрел – останется известным только ему. Невозможно даже понять, куда смотрит чернота в яме глазниц.
До чего любопытная ситуация.
Три пальца ее руки подрагивают и секунду спустя расслабляются.
– Приветствую, Сестра, – говорит собеседник. Его тон почти дисгармонично ровен в сложившейся атмосфере. «А что ты ждала услышать?» Английские слова звучат отчетливо, но с таким акцентом, будто сформировавший их речевой аппарат был создан для совершенно иных звуков. Хейде слышала не один десяток наречий, включая пару экзотических. Разумеется, ее собеседник – носитель устаревшего языка, по какой-то причине лишь недавно освоивший английский. Тут нечему удивляться; и все-таки чувство было… забавное? Ей еще столько предстоит выучить.
Он хмурится, все еще не двигаясь с места. Хейде неспешно поднимает голову. Скользит взглядом по бездонным провалам его глаз, впрочем, не задерживаясь и рассматривая участки тени за его спиной. Вероятность попасть под Доминирование (пожелай он этого) огромна; дать отпор из сгустка теней за спиной Сторожа – равна смехотворной. И все же она попробует. Если что. «Когда еще выпадет такой шанс?»
Пальцы неуверенно дергаются, останавливаются на полпути, выпрямляются.
– Должно быть, они не появляются здесь в одиночестве…Страшатся заплутать в тоннелях? – Это он о других Ласомбра, которых не встречал долгое время. Все тот же ровный глухой тон с неподражаемым акцентом. Не встречал, говоришь? Западное побережье не так богато Шабашем, как Восток и Юг, но где есть Меч, там и его Сердце. Сложив дважды два, получаем вывод, что собеседник недавно вышел из торпора. «Или камарильских территорий». Вообще-то это не объясняет акцент. Хм. Сейчас ничто ничего объясняет, особенно если цепляться за поспешные выводы.
Хейде позволяет себе чуть раздвинуть губы в улыбке – ответ на реплику.
– Из тех, кого знаю лично я, не каждый готов здесь плутать. Всяк ценит информацию по-своему.
Холод. Еще до того, как она ощущает прикосновение, воздух наливается тяжестью. Или это ее обостренное чувство? «Рука Бездны», гибкое змеистое щупальце, дотрагивается до плеча, обжигает кожу сквозь ткань свитера. Боковым зрением Хейде видит Руку, но черт возьми, если хоть один мускул выдаст ее эмоции. Взгляд останавливается на уже облюбованном участке темноты.
Большой палец вздрагивает единственный раз.
– …я – тот, кто лежал в земле на том пустыре в Санта-Монике. Ах вот оно что. Девушка слегка поворачивает голову, осматривая коснувшееся ее щупальце. Отчего-то в голову приходит одинокая мысль: помнят ли остальные, где она сейчас? сорвутся ли на поиски, если она не вернется?
– Аделхайд Сарджент. Временно остановилась здесь. Не люблю задерживаться. – пара секунд молчания. – Что слышно в городе? В нем всегда что-нибудь да слышно. Малкавиане видят неспокойные сны о пустырях. Правда, непонятно, о каких именно. Пусть другие расшифровывают это.
Она чуть пожимает плечами. Безумцы. Лучше уж покупать информацию у тех, кто дружит с головой. Плохо то, что крупицы правды в этом городе перемешаны с потоками слухов. Более чем на ее родном Юге. Более чем в любом из обжитых ею доселе городов. Может, дело и впрямь в населивших Лос-Анджелес Лунатиках. Может, в политике двойной власти города. Князь… Пробудившийся Старейшина в курсе местной ситуации. Почему он тогда скрывается так, что не дает слухам просочиться? Вопрос немаловажный, но Хейде знает, что думать сейчас нужно не о нем. А о том, что рассказывать Лауренсио.
Еще один взгляд на его глаза – мимолетом, не дразня. Я пришла сюда случайно, без умысла. Уважаю твое мастерство и право находиться здесь. Но бояться тебя я не собираюсь.
Пальцы расслаблены и безмятежны, как предзакатный вампирский сон.
– Настроение Князя держится в рамках, если судить по все еще держащемуся перемирию. Ты, безусловно, в курсе этого. Не в моих целях нарушать статус-кво. Но мы следим за действиями Камариллы, и как знать, что будет дальше. Расслабляться нельзя ни на секунду.
Ее времени без задержки на блуждания хватило бы для пары запланированных дел. Смотреть сейчас на часы бестактно. Да она и сама не знает, хочет ли остаться подольше в компании древнего собрата – или сбежать прочь от его мертвенного лица.
– В любом случае, если слухи растревожат их улей, эхо наверняка докатится и сюда.
То, что она жива и названа Сестрой, еще ничего не доказывает. Но врать Хейде не видит смысла, тем более, информация легко проверяема. Лучше просто не вдаваться в подробности, о которых не спрашивают.
– А что слышно тебе о нынешнем положении дел?

А все-таки интересно то, что в минуту гипотетической опасности она подумала о братьях по стае. Не постыдно – именно интересно. Взаимопомощь, узы Винкулума и прочее, прочее… Дело не в этом. Ей немало приходилось странствовать в одиночку. Рассчитывать на других стало роскошью. Либо нынешняя ситуация была и впрямь из ряда вон… либо Хейде начала понимать нечто, что раньше было недоступно. Что именно – другой вопрос, для которого сейчас было не лучшее время. Девушка отбрасывает мимолетную мысль, сосредотачивается на разговоре. Собеседник ее все так же неподвижен. Аделхайд дорого дала бы, чтобы суметь прочитать за этой каменной маской.
– Ах, статус-кво… Как здесь все заботятся о его сохранении.
Что?
Нет. Рано делать выводы. Наверняка этот каинит уже внес лепту в общее дело Меча. Наверняка он слишком недавно здесь, чтобы успеть заняться делами вплотную. Иначе…
– И мы еще «следим за действиями Камарильи, и не знаем, что будет дальше…» Разве то, что будет дальше, зависит не от наших действий, Аделхайд?
Ее лицо бесстрастно – разумеется, не ледяной окаменелостью древнего собрата, но Ласомбра полностью владеет собственной мимикой. Долю секунды смотрит на да Сильва. «Наши действия?» Это ты мне говоришь? Ты, который не знает последних новостей? О, твой голос дрогнул. Как забавно.
Годы научили ее прибегать к помощи собратьев без гримасы высокомерия. Научили прятать эту гримасу. Но импульсы в ней еще сильны, и Хейде лишнюю секунду подбирает слова.
Говорит все так же негромко:
– Я слышу горечь в твоих словах. Она справедлива. Меч замер в ожидании удобного момента для броска – только так можно объяснить затишье. Иначе никак.
И все же ей стоит труда удержаться. Перемирие. Его вопрос был чертовски уместен, пусть даже в этой дьяволом забытой дыре. Хейде ни к чему говорить о собственной стае. О настроении, царящем в ней. О тех собратьях, что встречались на пути в Город Ангелов. Это… тревожно? раздражающе? Да, она сосредоточена на ближайшем окружении, предоставляя глобальную политику местным властям Меча. Да, у нее нет причины сомневаться в лояльности Архиепископа. Поэтому – и только поэтому – статус-кво не нарушен. Вопрос о немедленном продолжении войны не поднят. Когда проходит мимолетное раздражение от вопроса, оказывается, что остался осадок. Аделхайд даже удивлена, что здесь и сейчас ее затронула тема перемирия.
Она бросает взгляд на лицо да Сильва и замечает перемену в его глазах. Это больше не озера сплошной черноты – почти искрящийся льдом свет. Выглядит ли каинит перед ней менее впечатляюще без Тьмы в глазницах? Или этот взгляд лишь подчеркнул его нечеловеческую сущность? Как бы то ни было, древний Ласомбра пришел в движение. Не то чтобы это имело значение, но все-таки.
– Как ты думаешь, к чему им так заботиться о сохранении статус-кво?
«Выйди и узнай» Она улыбается в ответ, ничего не говоря, дожидаясь следующего вопроса. Время отсчитывает минуты. «Тот ли это общий противник, против которого объединяются старые враги?» Это он об Инквизиции. Люди, человечишки. Однажды у нее было полное право называть так всех без разбору, вплоть до охотников на бессмертных. Беззаботное глупое время.
– Тот самый. В последние ночи легче обычного не вернуться с охоты. Стоит ли это заключения мира с камарами. Или Гару. Как считаешь, стоит?
Хейде позволяет себе улыбку. Да Сильва оказывается чуть ближе. Незаметно и грациозно, будто сама тень, скользнувшая по неровному полу туннеля. Когда-нибудь она сможет точно так же. Сейчас движение собеседника заставляет ее улыбку увянуть чуть быстрее, чем планировалось. И всё. По крайней мере, ей так кажется. Дернулись ли чертовы пальцы, Аделхайд не помнит и не будет сейчас смотреть. Смотрит в лицо каиниту, чуть выше переносицы.
– …проводить, сократив дорогу...наверняка тебе случалось слышать про шаг в тень, а то и передвигаться этим путем?
Доводилось ли слышать? О, слишком много. И даже перемещаться. Всего лишь раз. Но да Сильва этого не знает. Не знает наверняка и того, что ее коробит от мысли пройтись с ним из тени в тень. Весь их этот разговор до сих пор ничего не значит. А до встречи с Лауренсио она успела рассмотреть обратную дорогу на карте. Поэтому ответ сейчас очевиден.
– Что ж, если время тебе позволяет, я с удовольствием сэкономлю свое.
Отказаться от вызова – именно сейчас ей кажется трусостью. К Хейде возвращается улыбка. Похоже, чей-то предел испытанных за ночь способностей достигнут сполна. Девушка еще раз окидывает взглядом коридор за спиной каинита. Нет, его убежище – если таковое находится на складе – не рассмотреть. Не беда, она запомнила путь и знает, что в городе на одного Сторожа больше, чем думает большинство.
– А когда тебя можно встретить на поверхности?
«Статус-кво сам себя не нарушит… Брат» Впрочем, это остается не произнесенной мыслью.

Пальцы Лауренсио касаются ее запястья, сжимают ровно настолько, чтобы («не дать уйти») удержать при переходе. То ли из-за деликатности, то ли в силу банального удобства – он держит за левую, и черта с два ее правая дернется хоть на миллиметр. Хейде с готовностью подается вслед за соклановцем.
– …это не значит, что мне нечем встретить гостей, если они здесь появятся.
О, само собой. Находясь в такой близи от Ласомбра, она буквально ощущает в себе отголосок его силы – их силы, их общего первоисточника. Подобное чувство приходит спонтанно – и слишком редко, чтобы с чем-нибудь его перепутать. Аделхайд не отвечает; все и так очевидно для них обоих. Грош цена тому Сторожу, что не готов защищать свое убежище. Но не большего стоит каинит, слепо атакующий без поиска иных выгод (и пускай изойдут кровавой слюной Скоты, клановая иерархия секты докажет обратное). Лауренсио это знает. Знает и поведет ее дорогами, ступать на которые она сама еще не умеет.
Возбуждение, любопытство, страх. Она не дергается на входе – не столько потому, что уже была там раньше, сколько от внезапности навалившейся, обжегшей, практически расплющившей ее Тьмы. Сторожа объявляют себя повелителями теней, но в  бесконечную секунду (час?) перехода Хейде не уверена, что эту Тьму вообще можно до конца постичь. Замечает, как напряглись мышцы предплечья в стремлении удержать пальцы собрата. Чувство неуютное, но ожидаемое от неоната перед лицом не изученных сил. Цена доверия себе подобному; цена предоставленной роскоши. Нервозность и сомнения отступают, когда внешняя Бездна находит отклик во внутренней. Если бы Аделхайд могла дышать, то захлебнулась бы в вязкой черноте – или в волне окатившего ее ледяного, сумасшедшего восторга. Она шагает из тени, целую секунду не понимая, что все закончилось, продолжая смотреть на то, что увидела мельком во Тьме.
Затем возвращается реальность. Пальцы да Сильва уже не держат ее руку. Хейде различает выход из туннеля. Это не то место, где она спускалась, но найти дорогу не составит труда. На поверхности все… слишком просто. Девушка оборачивается к соклановцу; между ними снова расстояние, и пронзительные глаза смотрят на нее, наверняка следя за реакцией.
– Я приду к вам на эсбат. Как считаешь, стоит?
Это он к вопросу о выходе из подземелий. «Даже так». К Аделхайд возвращается прежнее настроение. Сейчас нужно подумать. Сопроводивший ее или нет, Лауренсио остается только что встреченным и весьма сильным каинитом, о чьих замыслах она сейчас понятия не имеет. Как и том, стоит ли объявлять стае, что под Лос-Анджелесом обитает лакомый кусок. Впрочем, кусок рано или поздно окажется на поверхности. И в планах Хейде – пускай сейчас даже подспудно – еще не раз пересечься. Разумеется, она не поведет его к убежищу. И не скажет стае, где нашла его – как минимум, в ближайшее время. Много, много мыслей, которые требуют неторопливой оценки. А пока что на ум приходит компромиссный выход, и девушка кивает.
– Отчего бы нет. Нам есть чем встретить гостей. – Легкая улыбка. – Мы охотимся вместе, чаще на выходных. Например, этих. Или через неделю. Сегодня пятница.
Она вырывает страницу из блокнота и записывает названия улиц, а также адрес часовенки, где иногда появляется стая. Ключевое слово – иногда. Но на выходных, этих и следующих, стая будет там. Протягивает листочек Сторожу. Когда их пальцы не соприкасаются, это вызывает некую досаду. Будто через контакт с его кожей она могла дотронуться до… чего-то большего?
– А сейчас мне пора, Брат. Благодарю, что сократил дорогу. До встречи. Думаю, ждать ее не так долго.
Хейде шагает в сторону выхода. Повернуться спиной к каиниту после их совместного путешествия не вызывает опасений, по крайней мере здесь и сейчас. Тревога улеглась; вместо нее сейчас отголосок восторга, и насколько возможно хладнокровное обдумывание, и предвкушение чего-то, чему она еще не дала имя. В любом случае Хейде не соврала: ждать долго она не собирается.