Ночь была до того теплой, что Беккет пожалел о том, что взял с собой плащ. Нет, дело, конечно, было не в дискомфорте от июльской жары - глупость какая. Просто из толпы он выделялся еще сильнее, чем обычно. Народу было немного, но те, кто оказался на улице в такой поздний час, оглядывались на Беккета с недоумением. Поначалу он не обращал на это внимания, а потом ему относительно надоело, и он скрылся. Стало заметно комфортнее. Как бы то ни было, вампир все еще старался держаться в тени, и даже внимание обычных людей было лишним.
Лос Анжелес сиял так, будто люди в нем отчаянно боялись темноты, и из-за этого чистого неба было совсем не разглядеть. Слегка удручало, но даже без этого ночь была очень даже приятной. Наверное, все дело было во встрече, на которую Беккет и направлялся, ведь по всем параметрам эта ночь ничем не отличалась ото всех остальных. Встреча была назначена на час, потому вампир совершенно не спешил, наслаждаясь прогулкой. Многие Сородичи к этому времени уже обзавелись транспортными средствами последних моделей. Даже тот же Анатоль разъезжал на новеньком сияющем седане ему под стать. А Беккет даже велосипедом не разжился, предпочитая ходить пешком. Хотя, если представить Беккета на велосипеде, можно умереть со смеху. Он и сам невольно улыбнулся, вообразив себя на какой-нибудь "Коне" и в полном обмундировании. Вот это Берг посмеялся бы!
Кстати, о Бергсвейне... Прочитал ли он послание? Откликнется ли? В том, что Сородич разгадал его шифр, сомнений не было - детская задачка. Беккет подумал, что Берг сочтет ее забавной. На самом деле, он волновался перед встречей со старым другом. Он уже воображал себе, каким из множества вариаций волчьих взглядов его одарит Фродиссон. В этом он был мастер, у Беккета даже мурашки по спине бегали от того, как эффектно у него это получалось. И как он среагирует на Дэмиена?
Мысли плавно перетекли в сторону того, с кем, собственно, и назначена была встреча. Дэмиен Боутрайт, с которым Беккет познакомился в Каире, тоже оказался в Лос Анжелесе, и сам назначил ему встречу. Историку было приятно, что обо всех новостях Сородич сообщаем ему напрямую; а в том, что новости есть, Беккет ни разу не сомневался. В душу вновь закралась тревога, ведь речь пойдет о небезызвестном саркофаге. Ночной воздух стал заметно горше на вкус. Еще и от Люситы и Анатоля до сих пор вестей нет. Где они запропастились? Беккет тронул край шляпы и на секунду зажмурился, выгоняя лишнее из головы. Тем более, что он уже стоял перед парадной дверью антикварного магазина, на сегодня ставшего местом встречи небольшого количества нежити. В тот момент, когда он открыл дверь, часы на стене магазина тихо пробили час ночи.
Дэмиен уже был внутри - он водил пальцем по витрине, с интересом что-то рассматривая.
- Точен, как часы, - с этими словами Сородич развернулся к Беккету и протянул ему руку для пожатия.
- Темной ночи, Дэмиен, - вампир с удовольствием сжал его пальцы своими и приветливо улыбнулся.
Дэмиен ему нравился. На первый взгляд, они с Беккетом были похожи внешне - это была одна из причин возникшего у историка интереса к Боутрайту - но, как и водится в таких случаях, чем больше ты будешь приглядываться, тем больше отличий найдешь.
Беккет заметил недовольство, возникшее на лице собеседника, когда тот упомянул о неожиданном третьем участнике действа. Что ж, иного вампир и не ожидал. Как любой достаточно опытный Сородич, Боутрайт был избирателен в том, с кем делиться информацией, а с кем лучше не стоит.
- Я абсолютно в нем уверен, так что, если ты доверяешь мне, то можешь доверять и ему, - уверил Беккет.
В прочем, он наверняка знал, что Дэмиен не слишком-то и самому историку доверяет, но тут уж ничего не поделаешь. Беккет и сам был тем еще скрытником, это ни для кого не было секретом. К слову, Бергсвейн - вампир глянул на часы - опаздывал. Историк сдержал улыбку - такое с Фродиссоном случалось часто. Наверное, отсутствие чувства времени - это то, с чем даже становление не помогло ему справиться. Хотя, Беккет не слишком переживал. Он был уверен, что долго ждать Берга не придется. Но вот Дэмиен этого не знал и, судя по лицу, не был настроен ждать опоздавших. Справедливо, что уж.
- Однако, какое интересное место ты выбрал для встречи! - Беккет оглянулся, с неподдельным интересом изучая убранство и ассортимент магазина.
Интересное - не то слово. Это случайность, или Дэмиен намеренно выбрал именно антикварный магазин? В прочем, скорее всего, именно второе - Боутрайт, как и Беккет, имел слабость к старине. Не на почве этого ли они нашли общий язык, в конце концов?
- Он принадлежит твоему другу? - Беккет обвел жестом помещение и принялся ходить по нему, приглядываясь к товару.
Не сказать, что все здесь было совсем уж древним, но попадались безделушки, чья уникальность не оставляла сомнений. Даже не смотря на царящий в магазине мрак, вампир с легкостью мог рассмотреть все до мелочей. И это "все" ему очень даже нравилось.

Калейдоскопическое состояние Бергсвейна било все рекорды – из огня, да в полымя, а затем в чан с ледяной водой. Сердце уже замерло, потому как Сила Крови сошла на нет и любезно предоставила мертвецу мертвячье тело, которое стремительно стыло и возвращалось в своё привычное «агрегатное» состояние, делая его менее уязвимым.

Каиниту было теперь не до смеха, в сложившейся ситуации можно было давать волю лишь негативу, накопившемуся за последние дни. Благо – представился случай.

Дэмиен, налюбоваться которым Бергу так и не удалось сполна, мгновенно переместился куда-то вглубь магазина. Гангрел было рванул за ним, но получил первое ранение – плечо обожгла древесина, пущенная из арбалета. Вампир беззащитно подставил спину второму нападавшему, за что и заслужил осиновый болт в мертвую плоть. Беккет, видимо, этого не заметил, потому как сразу схоронился в темноте, царящей в магазине, а вот Фродиссону пришлось прикусить язык, чтобы не выдать себя ещё раз.

Прорицание сразу дало о себе знать – зеленый вихрь ауры с дымкой черного цвета выдал очертания стоящего возле главного входа охотника. Он-то и ранил беспечного Бергсвейна. В астральном отражении состояния смертного одержимость мешалась с ненавистью к Каинитам, и, господи прости, они были готовы ответить этому полной взаимностью.

Дальше всё произошло, как в кино.

Берг, не отвлекающийся на зудящую боль в плече, атаковал первым, пускаясь наперегонки со своим Сородичем. Глаза вампира мгновенно почернели, заполняя чернильной бездонностью провалы под веками, а на смертного, пытающегося дать дёру при виде разъяренного и преобразившегося вампира, с оглушительным карканьем обрушилась целая стая призрачного воронья. Птицы бешено плясали в воздухе над головой охотника, метили тому когтями в глаза, хлопали крыльями прямо перед лицом, бесновались и ни в какую не собирались отгоняться беспорядочными пассами мужчины, который уже выронил своё оружие и пытался справиться со сверхъестественным явлением, медленно, но верно пятясь в переулок.

Слова о том, что Беккет скучал по «волчьим» фокусам Бергсвейна, гангрел воспринял, как комплимент, но отвечать на него не спешил, были дела поважнее, такие как, например, поддержание Маскарада.

Пока инквизитор отбивался от призрачных ворон, Берг не терял времени зря – он с предельной осторожностью извлек из своей раны арбалетный болт и, вернувшись в магазин, огляделся в поисках его брата, затерявшегося где-то в темноте антикварной лавки. Задумчиво жуя фильтр уже порядочно истлевшей сигареты, вампир «просканировал» взглядом помещение, пока, наконец, не уловил искомое. Болт вонзился в раму какой-то картины, чтобы быть резко вырванным и вышвырнутым в ближайший мусорный бак вместе с тем, что ранил вампира.

Затем ему предстояло вернуться на улицу, где он, не без презрения сплюнув сигаретный бычок на асфальт, и отозвал своих хищных соратниц, разрушая тем самым насланные на охотника чары:

- Пора домой, мои славные.

Когда смертный мужчина пришёл в себя, то он обнаружил перед своими глазами самое настоящее чудовище – вампир несколько преобразился за последние минуты. Его глаза до сих пор были чернее ночи и зловеще поблескивали своей безэмоциональной неизвестностью, черты лица неестественно исказились и приобрели с своей форме нечто волчье – лицо вытянулось, челюсти увеличились и стали самой настоящей пастью с парой острых клыков, которые, собственно, не уступали в своей опасности остальным зубам, а хищная улыбка на этой самой «пасти» только добавляла уродства. Самое страшное, это существо разговаривало, и голос его был совершенно не человеческим.

- Говорят, ваша вера способна спасти кого угодно. Ты готов отправиться к своему хваленому богу, чтобы рассказать ему сказку про чудовищ под кроватью?

Бергсвейн просто обожал глумиться над Инквизиторами, которых ненавидел всеми фибрами своей бессмертной души.

Но сейчас наступил час расплаты, приближение которого ознаменовалось атакой второго археолога – Беккет сначала как следует придушил охотника, а затем, с ласкающим слух хрустом, сломал тому шейные позвонки. И всё-таки, такое наказание было излишне мягким. Бергсвейн прекрасно помнил, как же славно шипели когти, вскрывающие податливую плоть человека, а алые ручейки крови струились меж уродливо изогнутых пальцев, держащих хрящ, вырванный из горла не одного охотника. По отношению к Инквизиции Берг был абсолютным садистом, способные на самые изощренные способы убийства. Но проявить себя, как убийца, ему сегодня не удалось. Что ж, это не последний раз, в конце концов.

Оставив Беккета «сторожить» бездыханное и отшвырнутое к мусорным бакам тело охотника, второй гангрел поспешил проведать Дэмиена, в глубине души переживая за то, что с ним что-то случится. Но страхам не дано было оправдаться в эту ночь, Истинный Бруха был жив, цел и ужасно увлечен разговором со вторым смертным, имевшим несчастье так ошибиться в своей жизни.

- Итак, что же привело вас на наше свидание в столь поздний час?

Дэмиен был пугающе хладнокровен, поэтому Бергу, которому ужасно хотелось положить ладонь на плечо своему возлюбленному, пришлось сдержаться и даже невольно содрогнуться от леденящего жилы звука его голоса. Но самым жутким было то, что охотник указал на стоящего за Дэмиеном Фродиссона. Тот сглотнул несуществующую слюну и уничтожающе глянул на смертного, зная, что у него до сих пор были «вороньи» глаза. Он чувствовал себя виноватым за то, что подверг Сородичей опасности, поэтому когда Боутрайт обернулся на своего спутника, тот поспешил отвести взгляд, сделав вид, что граффити на стене противоположного дома было для него чрезвычайно интересным.

Тем не менее, допрос продолжался, приоткрывая завесу тайны с обеих сторон. Когда на вопрос Боутрайта о том, кто выдал безрассудного в своей невнимательности Берга, охотник продемонстрировал подаренные вампиром Эмили посеребренные карманные часы, всё сразу встало на свои места. Теперь гангрел знал наверняка, кто убил её, поэтому готов был отомстить за неё сию же минуту, а её убийц проклясть навечно. Каинит был озлоблен практически до безумия. У него просто не было сил печалиться в этот момент, всё его нутро вопило об одном – разодрать в клочья, растереть по асфальту, умыться кровью, уничтожить, уничтожить, уничтожить…

Только «минуту славы» у Бергсвейна украл его Сородич, всё тем же ледяным тоном косвенно приказавший охотнику убить себя подручными средствами, а именно – вспороть себе живот арбалетным болтом. Гангрел, уже позабывший о своем маниакальном желании, ликовал. Он был не одинок в своей ненависти к Инквизиторам и, более того, наблюдал в ту секунду поистине завораживающее зрелище – смертный мужчина не только вскрыл себя, но и с упоением колупался в собственных внутренностях, извлекал их наружу с влажным чавкающим звуком, затем засовывал обратно и всё это с такой скрупулезностью и сосредоточением, что Бергу снова захотелось засмеяться. Но он смог лишь выжать горькую усмешку и отвернуться от казни.

В воздухе пахло яростью, кровью, летней городской пылью и керосином. Берг уже заранее знал, что им следует делать с телами, но его размышления о «ритуале очищения» были прерваны жестом со стороны Дэмиена – он протягивал своему Сородичу те самые часы, по-сути, унесшие жизнь невинного человека. Лицо гангрела мгновенно осунулось, стоило вампиру коснуться прохладного металла, а на шее напряглись сухожилия, выдавая в Бергсвейне существо, пытающееся всеми силами подавить свою животную ярость. Он как-то на автомате раскрыл часы и слепо уставился в циферблат, не обращая внимания на свои инициалы, аккуратной гравировкой выведенные на внутренней стороне крышки.

- Они спешат.. – Берг вздрогнул и, словно испугавшись чего-то, захлопнул часы. Нет, в интонации Дэмиена уже не было того могильного холода, как в момент их разговора с охотником, но всё-таки эти слова вовсе не походили на те, что должны были звучать в данную секунду. Да и должны ли вообще? Гангрел поднял глаза на стоящего подле него мужчину и как-то неопределенно попытался улыбнуться. Видимо, жутко вышло, потому как Сородич поспешил отвернуться и вновь сосредоточить своё внимание на еле живой жертве его недавнего террора.

Годы не пощадили Дэмиена, сделав из сдержанного дворянина настоящего мясника. Или это был его скрытый потенциал? Бергсвейн не мог знать наверняка абсолютно всё про своего наставника и любимого человека, но сейчас было очевидно лишь одно – жестокости Боутрайту, который в этот самый момент совершенно бесстрастно откручивал голову мертвому инквизитору, было не занимать. Это восхищало и пугало Берга одновременно, заставляло испытывать настолько противоречивые эмоции, что в голову лезли какие-то дурацкие мысли, вроде предложения помощи в свежевании трупа или же его же расчленение «по фэн-шую». Ему казалось, что он обрёл своё чудовище, то самое, о котором думал всегда. Это его Внутренний Зверь – хладнокровный и беспощадный.

Удивительно, но какими безумными бы ни были мысли Берга, они вовсе не были связаны с Эмили. То ли её дух упокоился со смертью инквизиторов, то ли сознание вампира было увлечено предстоящим «дельцем», касающимся исключительно уничтожения инквизиторских прихвостней, но вампир словно «ожил». Он с нескрываемым любопытством прислушивался к голосу Дэмиена, который, кстати говоря, справился с обезглавливанием мёртвого человека и довольно брезгливо отшвырнул свой жуткий трофей на асфальт, переводил взгляд на Беккета, затем обратно на Дэмиена, и всё это с ненавязчивой и почти умильной улыбкой. Берг радовался. Только чему именно – он сам так и не понял.

Когда Боутрайт попросил у Сородичей салфетку, чтобы вытереть руки от нечистой инквизиторской крови, шебутной археолог едва ли смог подавить в себе нарастающий хохот. Дэмиен никогда не был брюзгой, поэтому сложившаяся ситуация забавляла не особенно-то и воспитанного гангрела. Он приглушенно фыркнул и уткнулся в воротник плаща, надеясь на то, что его поведение не будет замечено.

- Не думаю, что стоит говорить об этом здесь.

Беккет всё же обернулся на своего Сородича по клану, от чего Берг пристыжено взглянул сначала на него, а затем и на Дэмиена. Тот, кажется, не предал подобной выходке никакого значения, что в какой-то мере успокоило чувство вины Каинита.

- Отличная мысль, старина. Кстати, нам, прежде чем покинуть эти края, не помешало бы отправить наших знакомцев в последний путь. Ты так не считаешь, а, Беккет?

Бодро хлопнув гангрела по плечу, Фродиссон развернулся и зашагал прямиком на стоянку перед магазином, где была брошена осиротевшая в эту ночь машина охотников. Кудрявый сорвиголова что-то задумал, и это «что-то» обещало быть занимательным.

Возня со взломом замка на багажнике не заняла слишком много времени, отмычка нашарила клапан, который с тихим щелчком поддался, отпирая крышку. Внутри был целый «арсенал»: склянка со святой водой, осиновые колья, «украшенные» маленькими серебряными распятиями, томик Библии, колбы, напичканные чесночными головками, пробирки с кровью, предположительно мертвячьей, деревянные четки, пара бутылочек со святым маслом, мешочки с солью, свечи и элегантный кольт старого образца. Берг сразу прибрал к рукам такое чудо, которому было за сотню лет, не меньше. Рядом лежала канистра с бензином, припасённая, видимо, для особого случая. Сунув за пояс джинс разряженный кольт, круглые серебряные пули к которому также были прихвачены загребущей рукой вампира и отправлены в карман пальто, Берг извлёк из багажника глухо поплескивающую своим содержимым канистру, забрал расфасованную по тряпичным мешочкам соль и направился обратно, к Сородичам.

- Вашему вниманию предлагается файер-шоу, слабонервных прошу не смотреть.

Бергсвейн хищно улыбнулся обоим Сородичам, которые, судя по всему, пока не очень понимали, что именно собрался делать этот всклокоченный гангрел. Разумеется, он получал удовольствие от того, что задумал, ведь процесс «крещения огнём», как Берг сам издевательски называл сожжение мертвых тел инквизиторов, был делом увлекательным и требующим креативности. Тем более, та сила, что вечно была направлена на истребление Каинитов, поворачивалась вспять и обрушивалась на охотников уже после смерти в качестве проклятий на их любимом языке.

- Так, ваша задача заключается в том, что следует посыпать тела солью и… О, минутку, я совсем забыл, - отставив канистру с бензином подле мертвого тела одного из охотников, Берг присел на корточки и стал совершенно бесстрастно шарить по карманам мертвеца в поисках зажигалки. Не своей же ему жертвовать, в конце-то концов. У парня со сломанной шеей таковой не оказалось, поэтому пришлось обыскать обезглавленного горе-самоубийцу, а заодно познакомиться с его внутренностями лично, - Этому парню сегодня повезло. Он бросил курить в кратчайшие сроки.

Фродиссон продемонстрировал Сородичам дешевенькую кремниевую зажигалку, затем вытер окровавленные руки прямо о свою рубаху и приступил к исполнению ритуала. Когда на оба тела была вытряхнута вся соль из припасенных охотниками мешочков, а затем и щедро выплеснут бензин из канистры, Берг пару раз щелкнул зажигалкой и кинул ею в трупы. Для этого, конечно, лучше всего подошли бы спички, потому как пластмассовый корпус зажигалки тут же взорвался, обдав вампиров искрами разгорающегося пламени. Гангрел тут же вскинул руку, оттесняя ею Дэмиена назад. Разумеется, он хотел защитить своего Сородича, как иначе?  Неизвестно, оценил ли этот поступок сам Боутрайт, Берг же сделал вид, что ничего не было, и занялся совсем другим делом – чтением проклятия на латыни.

Такому фокусу научил его Беккет, а слова заклинания запали в душу мстительному Каиниту, который использовал свои знания не только во благо. Тщательно подобранные выражения сплетали для душ паутину проклятия, не давая им ни малейшего шанса выбраться с того света. И пока тела охотников горели, над ними звучал святой язык, обрекающий их на вечные страдания в пустоте по ту сторону жизни и смерти:

- Di te perdant. Pro deum atque hominum fidem. Abi dierectus! Abi dierectus! Anathema sit!  Placeat Deo, abi in crucem. Amen.

Наверное, в этот момент Берг ощущал себя богом и дьяволом одновременно, а его и без того грубый голос звучал особенно зловеще.

Пламя плясало в глазах собравшихся вампиров, которые держались от него на почтительном расстоянии, опаляло своей близостью и наполняло летний городской воздух неприятным запахом горелой плоти. Берг, покончивший со своим мнимым колдовством, старался вообще не дышать этим смрадом, лишь стоял и глядел на костер из тел и подсознательно ждал дальнейших указаний. Ночка для него началась более, чем лихо, и он почему-то чувствовал, что это  - ещё не конец.

Дэмиен принял платок с непередаваемым выражением лица - Беккет даже ожидал увидеть некое подобие реверанса. Эта мысль знатно повеселила бы, будь ситуация иной. Куда больше радовал Берг, который пребывал в некоем эмоциональном возбуждении. Беккет даже порадовался тому, что не дал Гангрелу выпустить инквизитору кишки. Судя по тому, как засверкали пятки Сородича, он намеревался устроить нарушителям поистине грандиозные проводы.
- И давно вы знакомы? - вопрос Дэмиена отвлек историка от созерцания пяток Бергсвейна.
Беккет честно хотел сказать правду, но, увидев лицо Бруха, предпочел ответить в своей обычной манере - то есть, увильнуть от ответа.
- Я бы мог спросить тебя о том же, но глядя на вас... - он скосил глаза в сторону, куда убежал Берг. - Пожалуй, я и сам догадаюсь.
Наградив Сородича улыбкой, Беккет сунул руки в карманы и поднял голову, созерцая ночное небо, мол, ах, как прекрасна эта ночь. Он уже примерно догадывался, что не в меру раздосадованный визитом недругов Дэмиен может и взбелениться. В прочем, этому помешал вовремя прибежавший обратно Бергсвейн.
- Вашему вниманию предлагается файер-шоу, слабонервных прошу не смотреть.
Волосы Гангрела были всклокочены, лицо, еще не до конца утратившее волчьи черты, так и горело энтузиазмом. В руках у него были канистра с горючим и несколько мешочков с солью. Беккет оскалился в улыбке и, не дождавшись от Берга указания, взял у него мешочек и обильно засыпал один из трупов белым порошком. Бергсвейн опорожнил канистру на тела инквизиторов, а затем принялся беззастенчиво шарить по карманам одного из людишек, видимо, в поисках зажигалки. Свои действия он комментировал весьма задорными репликами. Беккет сразу догадался, к чему все идет, и лишь заискивающе покосился красными глазами на Дэмиена поверх очков, совершенно не скрывая улыбки. На лице того промелькнуло недоумение, но он выполнил указание Бергсвейна.
- Джентльмены, это будет достойное зрелище, - почти промурлыкал Беккет, глядя, как его всклокоченный друг старается придать лицу мнимого пафоса.
В небо взметнулось пламя. Вспышка была короткой, но впечатляющей. Бергсвейн стал читать заклинание на латыни, и историк испытал настоящий приступ гордости за то, что когда-то сам обучил его этой фишке. А ведь он ни разу доселе не видел ее в действии! Поистине, инквизиторам стоило явиться сюда лишь за этим. Беккет не испытывал той необузданной ненависти к Обществу, которая жила в Берге и Дэмиене, но развернувшаяся перед ним картина доставляла просто эстетическое удовольствие. "Жаль, здесь нет Анатоля," - подумалось ему. - "Он бы даже потрудился экспромтом составить эпитафию." Не сдержав короткого смешка, историк обернулся на Дэмиена, дабы убедиться, что тому тоже нравится происходящее. К его разочарованию, мстительного восторга на лице Бруха он не увидел. Более того, Сородич неотрывно смотрел на то, как Бергсвейн читает заклятие. Беккет от нечего делать вывел в уме формулу, в результате которой нашел все возможные варианты развития их с Бергом отношений. Как бы там ни было, если они познакомились уже после обоюдного становления, значит точно использовали Витэ не по назначению. "Ночь полна сюрпризов," - на лице вампира появилось одно из тех невыносимо коварных выражений, которое заставляло непросвещенных нервно сглатывать. Краем глаза Беккет заметил в кармане у Боутрайта свой щедро замызганный кровью платок. Это удивило - историк честно ожидал, что Дэмиен избавится от инквизиторской крови, едва представится возможность. В прочем, так и случилось. Спохватившись, Бруха вытащил тряпицу из кармана и кинул в кострище, бросив Беккету извиняющийся взгляд. "Ну что ты," - красные глаза историка были полны сочувствия, хотя это была явная издевка. Беккет подумал, что надо бы на следующую встречу взять еще несколько платков. Он был уверен, что у Боутрайта есть свой, так же, как и в том, что при случае Бруха вновь одолжит его у Гангрела.
Бергсвейн тем временем закончил свой темный ритуал.
- Браво, Берг, - тихо похвалил его Беккет и уставился на пламя. Атмосфера была что ни на есть приятной, так что импровизированная "минута молчания по павшим" была очень кстати. Наконец, молчание нарушил Дэмиен.
- Полагаю, нам стоит вернуться к насущным проблемам, - стремительно развернувшись, он пошел прочь, попутно подбирая инквизиторский арбалет.
"Мудрое решение," - мысленно прокомментировал Беккет.
Он одарил Берга увесистым шлепком по плечу и последовал за Сородичем, который уже копошился во "вспоротом" ранее Фродиссоном багажнике вражьего авто. Через дорогу стоял мерседес Дэмиена - Бруха предложил передислоцироваться с помощью этого транспорта. Беккету машина напомнила большого жука с хитиновой броней.
Дэмиен ловко перекидывал весь арсенал инквизиторов в свой багажник, когда историк впервые остро почувствовал опасность. Грудь неприятно стянуло предчувствием чего-то очень нехорошего. Беккет справедливо полагал, что на месте хранения саркофага их не ждут с распростертыми объятиями. Гангрел сел на переднее сиденье мерседеса. Он очень хотел сесть посередине заднего сиденья - не смотря на серьезность ситуации, он все еще хотел понаблюдать за товарищами и их поведением относительно друг друга - Берг опередил его. Чтобы занять себя чем-то в пути, вампир достал из-за пояса ножи и стал проверять, хорошо ли они заточены. Плевать, что эта сталь не могла затупиться за неделю после заточки (тем более, что ножи все это время покоились на поясе владельца без дела). В таком деле лишняя осторожность не помешает.
В салоне висело молчание, и ничто не мешало слушать Синатру, одновременно проверяя баланс ножей. Что ж, все было в порядке. Беккет спрятал ножи обратно, с легкой улыбкой покосился на окно, в котором отражались товарищи, старательно не смотрящие друг на друга. Хотя, Бергсвейн время от времени устремлял в спину Бруха свой фирменный волчий взгляд. Если бы у их мыслей были руки, эти двое уже общупали бы друг друга с ног до головы, так и не встречаясь взглядами. Историк улыбнулся шире, мысленно подбирая шутку, которой можно наградить эту парочку при случае. Это помогало расслабиться и собрать мысли в кучу перед предстоящей стычкой. А в том, что стычка будет иметь место, старый Гангрел ни разу не сомневался.
Дэмиен нарушил молчание первым:
- Неловко вышло…
Беккет прыснул и попытался выдать это за кашель. Как-то совсем неожиданно прозвучала эта фраза. Дэмиен тем временем подтвердил ожидания историка. Тремер? Интересно. Значит, они спрятали саркофаг...
- Не думаю, что они вскрыли саркофаг, Дэмиен, - серьезно сказал Беккет. - Ты прав, это, должно быть, ловушка.
Тремер, конечно, руководствуются своими тараканами, но Беккет был уверен, что эти тараканы еще не настолько ополоумели, чтобы так неосторожно обращаться с реликвией исторической важности. К слову, историк мгновенно прикинул, как обрадуются Тремеры, если к ним явится сам Беккет. Губы Гангрела скривились в усмешке - ему нравилось порой смотреть на себя со стороны и видеть непобедимого убийцу - "грозу огородов". Что ж, "invincible Gangrel" постарается не разочаровать Сородичей. Улыбка Беккета стала шире.

В голове Берга гулял ветер, впрочем, такой же прогулкой занимался и его собрат, свистящий мимо окон мчащейся по шоссе машины. Он старался вообще ни о чем не думать, постоянно отвлекая свое рассеянное внимание на мелькающие за стеклами автомобиля объекты городского ландшафта, то переключаясь на оставленную на время игру с крышкой часов, то вновь возвращаясь к созерцанию того, кто сидел на месте водителя.

Дэмиен был погружен в собственные проблемы и предпочитал игнорировать настойчивый взгляд в затылок, а заодно и того, кто пристально наблюдал за каждым его движением, но это не останавливало Берга. Прошло слишком много времени, чтобы вот так просто взять и переключить свое внимание от любования тем, чей образ существовал лишь в болезненных воспоминаниях. Гангрел буквально буравил Сородича изучающим взглядом, заостряя внимание на застывших в задумчивом напряжении чертах лица и пытаясь понять, что же изменилось в нем, что стерли века разлуки и что они дали взамен.

Мимо ушей пролетели такие зловещие слова, как «Геенна» и «смещение лунных циклов», которые для погруженного в свои собственные мысли Берга мало что значили. Нет, конечно, он бы мог собраться с мыслями и сосредоточиться на том, что положение, в котором оказывался, по-сути, весь Мир Тьмы, было не утешительным и более, чем настораживающим. Мог, но не хотел.

Автомобиль вильнул вправо, что слегка встряхнуло находящихся в салоне Сородичей, а заодно и вернуло Берга с небес на землю. Он тщательно проморгался, даже позволил себе совершенно бестактно потянуться, делая вид, что у него затекли конечности, хотя, такое вряд ли бы произошло с давным-давно мертвым телом, зевнул, клацнув зубами, и засобирался вылезать из машины – Дэмиен благополучно довёз своих компаньонов до места назначения.

- Сейчас на нижнем уровне не должно быть много охранников, - как бы между прочим заявил Боутрайт, обращаясь, по видимому, отнюдь не к Сородичам, а к корпусу медцентра в сторону которого был направлен его сосредоточенный взгляд, - Дверь слева ведёт в тоннель между корпусами. Через него попадём в лабораторию.

Пока Бруха колупался в бардачковых внутренностях передней панели автомобиля, цепкий звериный взгляд Берга следил за всеми его движениями, стараясь ничего не упустить, хотя, собственно, упускать было нечего. Для Дэмиена его Сородич, кажется, и вовсе перестал существовать, что ужасно задевало последнего, начинало раздражать и посматривать на мужчину не с былым обожанием, а злостью и обидой. Какого черта весь этот спектакль вообще? – хмуро подумал про себя гангрел, глядя, как ловкие пальцы Боутрайта, наконец, обнаружили искомое оружие, а позже извлекли на свет божий и обойму к нему. В этот момент ему очень хотелось, чтобы произошло нечто такое, что сбило бы с чересчур напыщенного вампира спесь, однако, такового пока не предвиделось.

Первым из машины, конечно же, вышел его высочество Дэмиен Боутрайт, пафос которого бесил Берга до клокотания в груди. Он ненавидел эту показушность, потому как знал, что Бруха специально напустил на себя независимый вид, чтобы оградиться от внешнего мира. Ну, неужели так трудно просто улыбнуться тому, кого не видел столько лет? Просто улыбнуться, черт возьми, он не просил пылких объятий и водопадов из кровавых слёз – чай не девчонка. Руки как-то сами собой сжались в кулаки, а зубы неприятно скрипнули друг о друга. Он последним покинул салон, меланхолично проверил заряд инквизиторского кольта, а потом как-то неожиданно даже для себя самого заявил:

- О, так я даже успею покурить! – вампир тут же начал оживлённо шарить по карманам в поисках пачки сигарет, но вовремя осекся, глядя на то, как резво зашагали его Сородичи к той самой «двери слева», - …или всё-таки нет…

Теперь-то его нервы были на пределе, и он готов был выместить всю свою злость и обиду на тех, кто, возможно, возникнет у них на пути. Хорошо, вам, ага? Мне тоже классно! – с явной уязвленностью из-за собственного положения подумалось Бергу, когда «троица» проходила мимо единственных свидетелей – влюбленной пары, жующих сопли с сахаром. Почему-то ему хотелось их ударить, хотя, он знал ответ на этот вопрос – виной всему слишком несдержанный и даже агрессивный характер и то, что Боутрайт, этот лорд Сосредоточенность, изо всех своих бессмертных сил игнорирует того, кто смотрит ему вслед то свирепым хищником, то побитой собакой.

У Дэмиена были ключи от входа в больницу, поэтому тратить свои силы на взлом замков Бергу не пришлось, поэтому он, как замыкающий шествие, встал позади Беккета, и продолжал прожигать затылок Брухи своим «фирменным» взглядом. В помещении, где оказались трое Сородичей, спустя несколько лестничных пролетов вниз, было «стерильно» тихо, но всё же чувствовалось что-то такое неприятное и липкое, как болотная жижа, засасывающая в свою тревожную пучину души Каинитов. Шестое чувство Берга никогда не ошибалось в таких ситуациях – им предстояла мордоворотская встреча, пожалуй, очень кровавая и с летальным исходом для их врагов. И чем дальше Сусанин-Боутрайт заводил своих компаньонов вглубь лабиринта с раздражающе-белыми стенами, тем сильнее становилась уверенность Берга в том, что ему не помешало бы отрастить «когти» и немного подкорректировать черты лица в звериную сторону.

Стук сердец гангрел услышал чуть раньше, чем остальные Сородичи, сказалось обостренное восприятие реальности, но нужды оповещать об этом остальных участников «похода» не было – Дэмиен и Беккет сами сообразили о том, что за углом «тусуются» смертные прихвостни противника.

Гулей, а там были именно они, было всего трое – по десерту на каждого из Каинитов. Первым выступил Дэмиен, ни дать – ни взять, герой киношеного боевика «Горец», например, даже арбалет на месте, только меча не хватает. Фродиссон уже хотел вступить в потасовку, но его опередил Беккет, видимо, отыгрался за предыдущие два раза – с охотником и машиной. Ну, и к черту. У Берга теперь была возможность стать «звездой вечеринки», он припал на четвереньки, утробно зарычал и метнулся из-за угла на оставшегося гуля полуволком-получеловеком – морда у вампира была изуродована все тем же увеличением челюсти, волосы встали дыбом, перекинулись шерстью на загривке, руки превратились в подобие лап с ужасающе длинными когтями, а тело деформировалось таким образом, чтобы ему было удобно стоять на четырех «лапах» одновременно, при этом в случае чего подняться на «задние» и атаковать. В несколько прыжков он настиг обреченного на погибель гуля, наскочил тому на спину, вцепляясь в грудную клетку когтищами, вспарывая одежду, а заодно и кожу, чтобы докопаться до ребер и щедро пустить кровь, в то время как мощные челюсти сомкнулись на беззащитной шее смертного тремерского слуги. Берг глотал кровь, столь услужливо текущую ему в рот, залпом, давясь ускорившимися потоками живительного Витэ от возрастающего от страха и боли сердцебиения гуля, а потом, когда понял, что ему этого мало, просто решил перекусить смертному мужчине шею, как соломинку какую, и ему это, почти удалось.

Насытившись собственной жестокостью, Берг лениво отшвырнул бездыханное, но всё еще хранящее в себе алый «хлеб насущный», тело в сторону, а затем, деловито фыркнув, встал на задние лапы, подумал над чем-то, и резко, как будто за ним гнались с факелами, рванул в сторону двери, за которой была лестница, ведущая к клинической лаборатории. Разумеется, вампир слышал раздраженный оклик в спину, Беккет был не в восторге от такого геройства Сородича, но тому было в этот момент абсолютно на всё плевать. Он легко пружинил, перелетая через несколько ступенек, хватаясь за перила и, словно паркурщик, возносился все вверх и вверх к конечному пункту. Гангрел не осознавал того, что им двигало в тот момент. Внутренний Зверь? Упаси его боги от этого, он всегда держал эту животинку под контролем, если не считать Первых Ночей. А, быть может, жажда крови? Или просто желание «оторваться» так же, как с несчастным гулем?

Прыткий Каинит деловито оглядел входную дверь. «Осторожно! Токсичные отходы!», «Запись на прием проводится в соседнем корпусе, номер кабинета такой-то.», «Уходя, не хлопайте дверью. Спасибо.». Эти таблички позабавили Берга, который немного напрягся от того, что дверь была не заперта, но волнение снова сменилось приливом адреналина, он без опаски распахнул хлипкую дверцу, не забыв ею выразительно хлопнуть, огляделся на предмет противников и отметив про себя, что всё чисто, отправился прямиком в третий блок, где, по его предположениям, и могли прятать саркофаг. Да, он, наконец, вспомнил, зачем трое старейшин собрались этим летним вечером под одной крышей. Хранилище было также не заперто, в воздухе неприятно пахло реагентами, спиртом, свернувшейся кровью и моющим средством.

Взгляд в спину заставил Бергсвейна обернуться. Дэмиен. Его высочество снизошло до простых смертных и, наконец, обратило свой божественный лик на опрометчивого Сородича, который только и мог, что пожать плечами и глуповато улыбнуться. Он не мог злиться, когда смотрел возлюбленному прямо в глаза. Просто не мог, даже если бы хотел.

Следом за Бруха в помещение хранилища скользнул Беккет, а Берг тем временем со странной тревогой в душе начал озираться по сторонам. По бокам кабинета – стеллажи с канистрами неизвестного содержимого, стеклянные колбы, пробирки в целлофановых защитных паках, непосредственно у входа набор уборщика – каталка для ведра, швабра, бутылка моющего средства, полотенце.

- Не нравится мне эта тишина… - задумчиво пробормотал себе под нос гангрел, чье внимание похитил странного вида прибор, чем-то напоминавший центрифугу, что показывали в детективных сериалах, такая махина была у экспертов-криминалистов. Он сделал пару шагов к механическому чудовищу и замер, пригвожденный взглядами Сородичей к полу. Затем он повернулся и примирительно поднял руки вверх, мол, стою я, ничего не трогаю. На губах Берга всё еще блуждала полурастеренная улыбка, которая стремительно гасла под гнетом неопределенного чувства тревоги. Что-то должно было произойти. И это «что-то» ему уже заочно не нравилось.

Помимо призыва ворон, Бергсвейн, видимо, обладал их печальным свойством накликивать беду, ибо произошедший взрыв нельзя было назвать иначе как «накарканным». Никто из Сородичей не успел сообразить, что же произошло, так как случившееся застало их врасплох, а Берг, всё ещё боящийся неожиданных громких звуков, чуть не впал в Ротшерк, но инстинкты взяли своё – он загородился от опаляющей вспышки пламени и летящих осколков рукой, защищая своё лицо и подставляя её под удар. Но самозащита длилась недолго, наделенный животной выдержкой и способностью быстро реагировать на происходящее, Фродиссон мгновенно отнял руку от лица и… Первым, кого он увидел, был стоящий на коленях Дэмиен, чьё лицо было перекошено невероятной мукой, а правая часть его тела была словно обварена кипятком – плоть потемнела и оплавилась, начиная слезать с костей. Большего Бергу и не надо было, в нём мигом проснулся защитник, готовый рвать на куски тех, кто причинил его любимому боль. Потемневший от гнева взгляд метнулся в сторону дверей, откуда уже спешили нападавшие – двое вампиров, один высоченный и свирепый, второй - пониже и ловчее, а возле входа стояла невнятная парочка, судя по всему, главарь и его прихвостень. Мимо одного из нападавших Тремер Берг проскочил с волчьей ловкостью, даже не задевая того боком, второго он так же быстро пропустил мимо себя, сваливая этих уродов на Беккета, лязг чьих ножей он уловил даже в таком свирепом состоянии. Припав за задние лапы, в которые уже успели превратиться ноги Каинита, Берг одним прыжком достиг стоящего у входа  - без рыка и шума, как настоящий вожак стаи, но тут же был отброшен обратно, словно рикошетом. На смену изумлению пришла жуткая боль в районе солнечного сплетения, заставившая гангрела, лежавшего на холодном полу, сжаться эмбрионом, непроизвольно поджимая колени и локти к груди. Его что-то жгло изнутри, жгло настолько невыносимо, что хотелось скулить. Берг стиснул зубы и попытался выпрямиться, но его тут же скрутило ещё больше, а на смену жару пришли рвотные позывы, сдержать которые даже такой выносливый Каинит, как Фродиссон, не мог. Сначала была кровь, стремительно покидающая организм Берга и растекающаяся тёмной лужей по кафелю возле его головы, так как подняться он не смог, поэтому выворачиваться приходилось прямо рядом с собой. Берг несолидно и по-щенячьи всхлипнул, стиснул зубы ещё сильнее, рискуя их переломать друг о друга, и попытался найти глазами своих Сородичей, но снова потерпел фиаско – какая-то невидимая рука сдавила ему грудную клетку, обожгла её изнутри самым жарким огнём, разорвала самыми тупыми когтями, и гангрела снова начало тошнить, но уже не кровью – внутренностями. Он понял это по тому, как из глотки полезло нечто отвратительно и отнюдь не жидкое, поэтому он как-то инстинктивно подтянул руку ко рту, подставляя её для того, что изволит вылезти из его древнего организма. На ладони оказалось что-то невнятно-кровавое, по ощущениям похожее на губку, только скользкое и «убегающее» сквозь пальцы. Лёгкие. Его выворачивало собственными лёгкими. Любой бы на его месте мгновенно потерял бы рассудок, но Берг не стал долго думать и, воспользовавшись временным облегчением, попытался затолкать часть лёгкого обратно в себя. И ему это почти удалось, если бы не очередной рвотный позыв, подкрепленный отвращением от той ситуации, в которой он оказался. В результате в луже темной крови оказались ещё ошметки дыхательной системы Фродиссона, а сам он, едва сдерживающий свои внутренности в себе, зажимал рот рукой и терпел жгучую боль, разъедающую его изнутри. У него не хватало сил даже переживать за раненного Дэмиена, не то, чтобы надеяться на то, что кто-нибудь из его Сородичей разберется с врагом и прервёт истязающую гангрела магию.

Бергсвейн давным-давно потерял чувство времени вокруг себя, сейчас его сознание было охвачено маниакальной целью сдержаться. Выстоять. Не сдаваться. Звуки утратили для него былую громкость, реальность смазалась и больше напоминала сон – ночной ужас, липкий и не имеющий выхода. Сознание древнего вампира отчаянно билось, словно мотылек в банке, рвалось к свету, вопило лишь об одном: «Не закрывай глаза, не закрывай, не закрывай…» Он не помнил, сколько времени его всё ещё корчило в конвульсиях, сколько рвотных позывов удалось сдержать, чтобы не лишиться остатков крови в организме, которой не хватало, чтобы прибегнуть к природной стойкости, а заодно оставить все внутренности на месте. Он ослеп и оглох, потерял голос, но сохранил рассудок. Вокруг него, жалко крючившегося в луже из собственной крови, разыгрывалась самая настоящая драма с беспощадным финалом, жестоким, как сама стихия, породившая бессмертных чудовищ, но он этого не видел.

А потом всё стихло. Его словно выпустили из тисков и отправили в свободный полёт в бездонную пропасть. Тело утратило свой вес и сделалось легче воздуха, по крайней мере, так казалось самому Бергу, который не понял, что с ним произошло. В этот момент ему показалось, что он умер, встретил свою Окончательную Смерть, и теперь стремится в Земли Теней. Под конец ему остался только страх и отчаянное сопротивление своему нынешнему состоянию: сияющая спираль из нечто запредельного, которая все раскручивалась и раскручивалась, устремляясь ввысь, пока не растянулась в совсем уже тонкую ниточку, – утонченный, запредельный ужас. Чувство, которое поглощает все мысли, всю память, всего себя. Познать это его – значит утратить себя, самому сделаться страхом, умереть унесенным паникой и отвращением к себе, пока высокая песня мучений звенит в ушах за пределами всяких звуков.

Он не видел ничего вокруг себя, не чувствовал своих конечностей и, кажется, пребывал в состоянии глубокого сна с раскрытыми глазами. А душа, эта мятежная и выносливая душа, просуществовавшая столько веков, карабкалась по отвесной скале обратно, лишь бы не покидать своей оболочки. Берг хотел жить. Страстно хотел жить, настолько сильно, что в его сознании даже нашлось место злости на самого себя.

Не ради себя. Берг помнил, кого оставил в том мире, за чертой, которая теперь стремительно от него отдалялась. Дэмиен был совсем один там, в лаборатории, наверняка напуган, ранен, изможден. Нет, не сейчас. Берг сможет, он столько раз выбирался из передряг. Он не даст себе отключиться. Он не бросит своего любимого в одиночестве там, посреди разрушенной мебели и осколков битвы.

До сознания Берга донеслось эхо прикосновений, кажется, он взмыл вверх, а потом почувствовал позади себя нечто напоминающее объятия, его словно подхватили под руки и пытались заставить стоять на своих двоих, которых вампир не чувствовал. Затем снова тишина, тяжелая, как душа преступника.

Его качнуло в сторону пропасти, но рассудок вновь выстоял и вгрызся зубами в остатки реальности, пробивающейся сквозь плотный занавес забвения. Берг начинал чувствовать, что его кто-то прижимает к себе, обнимает так бережно и в то же время уверенно, а от этого кого-то исходят волны страха и отчаяния.

Ещё один рывок вверх, и воодушевленное сознание всплывает на поверхность, делая глоток живительного воздуха. У утопающего Берга был шанс. И он им воспользовался. Его словно носило по волнам – то вверх, то вниз; и это ощущение в некоторой степени успокаивало, убаюкивало, утешало. Только гангрел знал, стоит ему закрыть глаза – и всё будет кончено, он заснет навсегда. Поэтому пользуясь тем, что у него появились хоть какие-то силы, он попытался зацепиться взглядом за те образы, что рисовало ему затухающее зрение.

Встреченный им взгляд он узнал сразу – светлые глаза, всегда строгие в своём выражении, иногда осуждающие, но чаще горящие добротой и лукавством,  словно светящиеся изнутри, глубокие, загадочные и такие родные. Дэмиен смотрел на Берга по ту сторону реальности, пытаясь вытащить вампира с того света. Протягивал ему свою руку. И Каинит за неё ухватился так крепко, как мог только он. На самом деле он специально материализовывал этот взгляд, чтобы не дать себе вновь сорваться в пропасть. И ему, этому самонадеянному и невероятно стойкому гангрелу, это удалось.

Мир возвращал былые очертания, сначала расплывчато и призрачно, затем куда более четко. Затем вернулся слух, а вслед за ним и тяжесть во всем теле, словно руки и ноги налились свинцом. Ужасно хотелось прилечь, но куда там, его безвольное тело взвалил себе на плечо Беккет, о котором Бергсвейн уже успел благополучно забыть. Ему на мгновение стало стыдно, но это чувство тут же улетучилось, стоило словам историка прозвучать в голове его товарища. Берг даже попытался ответить, но голоса до сих пор не было, равно как и сил на то, чтобы заговорить.

Потом его, видимо, поволокли на выход, так как всё, что он успел заметить, была распахивающаяся дверь, бесконечное в своей монотонности количество ступенек, затем не менее унылая полоса кафеля, снова ступеньки, и, наконец, что-то темное. Асфальт? Беккет выволок Берга на улицу, значит, всё действительно было позади.

Дэмиена не было в поле зрения, что начинало беспокоить Берга. Он даже попытался повернуть голову, но тяжесть вновь овладела его телом, заставляя покорно подчиниться и продолжить дальше висеть на плече у друга. Но Берг слышал шаги. Тяжелые, словно через силу, сосредоточенные шаги. Значит, Дэмиен тоже был жив и здоров, возможно, ранен, потому как шел он с явным трудом, его искаженную чем-то неизвестным походку сложно было не узнать Каиниту с обостренными чувствами. Но, похоже, последние силы были потрачены именно на то, чтобы узнать, что с его возлюбленном все в порядке, потому как мир снова завертелся перед глазами Берга, а тяжесть сменилась уже знакомой и такой ненавистной легкостью. Он бы взревел, если бы мог, но сейчас последние крупицы сопротивляющегося сознания были направлены на борьбу с самим собой, поэтому вновь собрав волю в кулак, Бергсвейн приготовился к решающей битве с собственной слабостью - не на жизнь, а на смерть.

Дэмиен вывалился из дверей клиники так, будто его выпроводили пинком. Выпрямился, насколько это было возможно в его состоянии. Как-то странно повел носом, будто учуял кого-то. Его взгляд был абсолютно стеклянным - сознание медленно, но верно порабощалось инстинктами. Слегка пошатнувшись, старейшина Истинных Бруха сфокусировал взгляд на товарищах. Беккет, до этого с молчаливой настороженностью наблюдавший за товарищем, непроизвольно теснее прижал к себе Берга. Дэмиен тем временем неровными шагами двинулся к ним. Он все еще боролся, и его выдержке мог бы позавидовать и сам Беккет. Ну, ничего - сейчас он достанет кровь из багажника, они с Бергом напьются, выздоровеют, и все забудется, как страшный сон. И действительно - Боутрайт, хрипло потребовав поставить Берга на ноги, кое-как, через пень-колоду, но открыл багажник и закопошился в нем. Беккет последовал его указанию и осторожно помог Бергсвейну принять вертикальное положение. Тот и не пытался стоять сам, что было, собственно, неудивительно. Историку лишь оставалось придерживать его.
Дэмиен, наконец, вынырнул из багажника и застыл, завороженно глядя на пакет с кровью в своих руках. Беккет, и так готовый в любую секунду скрутить полу-невменяемого Сородича и отправить его в недолговременный торпор, лишь нахмурился, изо всех сил надеясь, что Бруха справится. И он справился. Его вновь будто дернуло что-то - Боутрайт вздрогнул и уставился перед собой широко распахнутыми, полными неутолимой жажды глазами. Насколько мог чувствовать Беккет, вокруг в радиусе ста метров никого не было, значит, дела обстояли еще хуже, чем казалось на первый взгляд. Хотя, вроде бы, куда уж хуже.
В прочем, Дэмиен совладал с собой и на негнущихся ногах подошел к Сородичам. Свернувшаяся, отвратительная на вид кровь полилась в горло Бергсвейну, и тот мгновенно ожил. Буквально через пару секунд Фродиссон вцепился пальцами в пакет, выдавливая в себя содержимое и чуть не захлебываясь им. Когда контейнер опустел, Берг уже относительно ровно стоял на ногах. Вид у него был все еще голодный, но зато теперь он мог дотерпеть до ближайшей "дозаправки". Беккет, по инерции держа руку на лопатках друга, вглядывался в его лицо, чувствуя, как тугой узел в груди потихоньку ослабевает. Выражение его лица, в прочем, было непроницаемым, как и всегда, но почему-то очень хотелось спрятать глаза за очками да еще шляпу натянуть пониже на лоб. И воротник плаща поднять повыше, да.
- Ты как, порядок? Боюсь, за руль придется сесть тебе, - от голода Дэмиен говорил не своим голосом, но все еще пытался давать указания всем направо и налево.
Он выдавил из себя какое-то подобие улыбки, видимо, пытаясь сделать вид, что все в порядке. Бог ты мой, да кого ты пытаешься обмануть? - Беккет мысленно возвел очи горе. Бергсвейн, конечно, временами был топором рубленный в плане чуткости, но Дэмиен был для него слишком важен, чтобы Гангрел ничего не заметил. В прочем, будь на его месте Беккет, он поступил бы так же. Начнем с того, что я не был бы на его месте с самого начала, - не преминул добавить про себя историк и убрал руку от Бергсвейна, который тут же скользнул на водительское сидение.
На минуту Гангрел забеспокоился - почему Дэмиен не пьет кровь сам, но ответ был слишком очевиден - пакет был всего один. Дэмиен, подождав, пока Сородич скроется с глаз, молча протянул Беккету осиновый кол. Тот уже и сам хотел спросить об этом, потому взял инструмент без вопросов и спрятал его за пазухой изувеченного плаща. Нет, он понимал, что Дэмиен волнуется за Берга, но честно считал, что уж настолько слепым идиотом Фродиссона считать не стоит. Но из уважения к товарищу историк все-таки подыграл ему.
Беккет сел на переднее сиденье именно по этой причине. Он бы сел сзади, чтобы было удобнее пригвоздить его колом к сиденью, если что, но Дэмиен убил бы его за это. Так что Беккет постарался лишь принять наиболее удобное для резких выпадов положение и сунул руку за пазуху, сжимая пальцами кол. Он скользнул все тем же непроницаемым, но оттого не менее многозначительным взглядом по лицу Берга.
- Малхолланд драйв, 15164, - прохрипел полу-озверевший Сородич сзади.
Беккет глянул на него через плечо. Дэмиен откинулся на сидение и застыл, пустыми глазами глядя перед собой.
Беккету хотелось взреветь во все свое гангрельское горло - минутой ранее точно так же выглядел Бергсвейн. Боутрайт боролся с Умброй.
- Гони, Берг, - рыкнул Беккет, так и не сводя глаз со стремительно звереющего Сородича, хотя в этой фразе и так не было никакой необходимости.
Мерседес уже летел на предельной скорости по полупустым переулкам Лос Анжелеса, подчиняясь умелому, но безбашенному водителю.

Чем меньше расстояния оставалось до указанного Дэмиеном места, тем сильнее Бергу хотелось прибавить скорости, которая была сейчас на допустимом из пределов – Каинит выжимал из автомобиля 110 из 110. Именно поэтому его тормозной путь оказался бы куда длиннее, чем можно было ожидать, но сообразительный вампир вдарил по тормозам ещё до того, как транспорт достиг цели. Шины неприятно взвизгнули, возмутившись такому с ними обращению, а сидящих в салоне мужчин выразительно качнуло. Наверное, не стоило так рисковать, но что сделано – то сделано. Через мгновение Берг уже вылетал из машины, не забыв прихватить с собой ключи зажигания, только вот очередной его порыв оказался вновь прерванным, Дэмиен так и не пришел в себя и ему, кажется, стало только хуже.

Бруха не особо походил на живое существо, скорее на зомби, все его движения были заторможенными, неестественными и, безусловно, пугали. Но, так или иначе, он даже в таком состоянии оставался тем, кого любил Берг, поэтому с секунду поколебавшись, он сделал решительный шаг навстречу Боутрайту.

- Дэмиен? Я помогу тебе дойти, слышишь? Вот ключи, Дэмиен, - гангрел упорно впихивал в холодную ладонь Сородича связку ключей и пытался поймать его взгляд, чтобы убедиться, что не всё потеряно. Нет, Берг был отнюдь не дураком, чтобы не понять, что именно сейчас творилось с мужчиной, но всё же его оптимистичные мысли не давали ему права думать о самом плохом. Он никогда не видел вампиров, впавших в Безумие, или же тех, кто был близок к этому состоянию. Что ж, теперь он имел удовольствие лицезреть то, чего боялся сам в глубине души. Но надеялся на то, что не всё так плохо. Когда, наконец, негнущиеся пальцы Сородича ухватились за злополучную связку, как утопающий за соломинку, Берг отступил на шаг, уступая ему дорогу. На мгновение их взгляды встретились, и его словно опалило изнутри чем-то жутким, от чего по спине пробежал неприятный холодок.

Вампир знал, что глазами его возлюбленного смотрит вовсе не он, а другое существо, совершенно чужое и лишнее, но вставать на пути у того, кто едва ли держит контроль над собой даже для такого рискованного Каинита, как Бергсвейн, было бы верхом глупости, поэтому гангрел выдержал дистанцию в несколько шагов и только после этого двинулся следом, выразительно поглядев на соклановца. Тот, на удивление, оставался спокойным и сосредоточенным, даже чересчур, а ещё отчего-то держал руку за пазухой. Что именно покоилось под плащом Беккета, сейчас мало волновало второго гангрела, но он всё равно был настороже, потому как не нравилось ему вся эта ситуация. И если под удар руки старого друга попадет его возлюбленный, то перво-наперво нападающему придется столкнуться с самим Бергом, который никому не позволит причинить Дэмиену боль. Никому, без исключений.

А объект защиты, тем временем дошедший до дверей своего убежища, активно боролся не только со своим состоянием, но и с замочной скважиной, пытаясь попасть в ту ключом, но постоянно промахиваясь, промахиваясь, промахиваясь… Чем чаще становились промахи, тем агрессивнее были движения Боутрайта, который, казалось, закипал от каждой своей такой неудачи.

- Может я… - неуверенно, но громко начал Берг, искоса поглядывая на бесстрастного Беккета, на этот раз ища в нем поддержки, а не причины для подозрений, - …может я это, помогу всё-таки, а? Дэмиен…

Раздался негромкий скрежет, а зачем щелчок – Боутрайт справился со своей задачей без посторонней помощи, от чего уязвленному таким стечением обстоятельств гангрелу пришлось прикусить свой неугомонный язык уже в который раз. Переступив порог, Берг не стал заострять своё внимание на тонкостях интерьера, в пределах которого он сейчас находился, наоборот, вампир с некоторым запозданием, но всё-таки поспешил следом за Дэмиеном. Его Сородич привел шебутного и взволнованного Фродиссона на кухню, где тому уже открылась весьма живописная картина – окровавленный Боутрайт озверело глотал Витэ из припасенных в холодильнике пакетов. Берг невольно залюбовался им и не зря, следом за осушением парочки полиэтиленовых «подушечек» Бруха выдал не очень типичную для его темперамента фразу, от чего восхищенно наблюдавший за его действиями Каинит неприлично громко фыркнул и отвернулся.

«Гребанных ублюдков» было мало, Берг бы с удовольствием добавил парочку фраз, более четко характеризующих тех, на кого были направлены столь ласковые слова. То, что речь вдруг зашла о Тремерах, археолог не сомневался, поэтому с полной готовностью сквернословить открыл рот, но был снова прерван. В который раз? Не важно.

Его возлюбленный, наконец, обратил на него внимание, смотрел осмысленно, а не безжизненно и жестоко, как несколько мгновений назад, от чего волевой Фродиссон обомлел и беспомощно улыбнулся ему. А когда Дэмиен шагнул к Сородичу и положил тому руку на плечо, внутри что-то оборвалось и с эхообразным, но безусловно приятным чувством, рухнуло вниз. Кажется, Берг серьезно выпал из реальности, продолжая улыбаться и с немым обожанием глядеть на мужчину. Он напрягся, как сжатая пружина, замер в каком-то ожидании, но не смел даже надеяться на что-то такое, ведь неподалеку был Беккет. Несмотря на то, что такое состояние длилось не дольше нескольких секунд, гангрел успел умереть и вновь воскреснуть лишь по звуку голоса Дэмиена, зовущего его по имени. Столько лет он не слышал его, столько лет не видел, столько, черт возьми, лет.

Бергсвейн ослепительно улыбнулся Боутрайту, выразительно кивнул ему и направился к холодильнику, внутренне ликуя от того, что всё действительно было сейчас позади. Жизнь стремительно налаживалась, даже несмотря на то, что ночка началась для всех троих не самым лучшим образом. Но зато как продолжилась!

Вампир с самым деловитым выражением лица заглянул в холодильник, выудил оттуда сразу три пакета с кровью, не менее сосредоточенно вскрыл один из них когтями и направил рваный угол в рот. Витэ завитками заструилась вниз по изуродованному колдовством пищеводу, мгновенно исцеляя сначала его, затем другие органы, возвращая их на место и давая начало стремительной регенерации. Изнутри немного неприятно покалывало и жгло, но такие мелочи можно было потерпеть для собственного же блага. Первый пакет иссяк довольно быстро, оставив после себя пол-литра живительной экзистенции в бессмертном и покалеченном организме, поэтому к нему тут же присоединился второй, затем третий, затем ещё два, а в довершении и последний – под завязку. Берг пил кровь, как молоко, довольно отмечая про себя то, как легче ему становилось жить с каждым новым глотком.

И всё то время, пока он с упоением трапезничал, гангрел ощущал на себе посторонний взгляд, который не то, чтобы просто изучал его, а прожигал насквозь, но неагрессивно, скорее наоборот – мягко, осторожно и почти осязаемо тепло. Если бы Берг был человеком, у него бы от этого взгляда наверняка были бы мурашки. А так как такой особенностью похвастаться он уже с полтысячелетия не мог, ему только и оставалось, что хитро жмурить глаза и лукаво улыбаться куда-то в полоток, к которому он запрокидывал голову, чтобы осушить пакет до дна.

Когда с ужином было покончено, Фродиссон благодарно кивнул хозяину всего великолепия, что окружало троих Сородичей, ведь, честно признаться, Берг угодил не много не мало, а в самый настоящий дворец, рай для коллекционера. Он обратил внимание на убранство еще тогда, когда только-только вошел в жилище, но ситуация была не из тех, чтобы восхищаться предметами декора и окружающей обстановкой.

Беккет уже нашел себе место под солнцем, то есть на диване, довольно вальяжно на нем развалился и совершенно не был похож на того Беккета, каким он был несколько минут назад. Сейчас перед глазами Берга полусидел-полулежал его старинный друг, готовящийся, судя по заговорщескому выражению лица, сказать что-то эдакое.

- Уважаемые джентльмены, дорогие Сородичи! Поздравляю с успешным завершением операции «Докажи Тремер, что мы не пальцем деланные». Предлагаю продолжить разговор уже без посторонних лиц вроде безродных колдунов.

Берг от души расхохотался над подобным замечанием, заложив руки в карманы плаща и чуть откидываясь назад от смеха. Сейчас ему все казалось забавным и жизнерадостным, ведь самое страшное осталось позади. По крайней мере, он хотел, чтобы так всё и было.

- А здесь миленько, - он, наконец, дал свою оценку обстановке вокруг и тут же поспешил пристроиться подле Беккета, но не на диване – на кресле. Только Каинит собрался присесть, как подле него молниеносно оказался Дэмиен, совершенно нетактично схвативший того за локоть и дернул на себя, приводя обратно в вертикальное положение.

Берг смерил своего Сородича опаляющим взглядом из-под полуопущенных век и даже приоткрыл губы не то для того, чтобы что-то сказать, не то - чтобы поцеловать мужчину, чье лицо оказалось на непростительно близком расстоянии от его, но осознание того, что Боутрайт поймал его вовсе не для того, чтобы устраивать сцену страсти пришло почти сразу, как тот в немом жесте выразил всё то, что думал сейчас по отношению к несостоявшейся выходке чумазого гангрела. Ах да, конечно. Здесь всё слишком холено, чтобы позволять уличной грязи портить этот лоск. Бергсвейн лишь возмущенно фыркнул, как отогнанный от законной добычи пес, насупился и позволил вести себя в неизвестном направлении.

Конечно же, Дэмиен приволок неухоженного Сородича в ванную комнату, даже подтолкнул того внутрь. Через секунду же зажегся свет, от чего Берг немного сощурился, но почти сразу расслабился и привык к чересчур яркому освещению – у него дома всё было куда скромнее и тусклее.

Как бы то ни было, желание присесть никуда не пропало, поэтому деланно сняв свой замызганный плащ и небрежно сбросив его на пол, Фродиссон устроился на краю ванной, как на жердочке. Если Боутрайт задумал что-то, то его Сородич был не против стать соучастником в этом деле.

Бруха же решил для начала привести в порядок себя самого и, вооружившись мокрым полотенцем, принялся оттирать с обнаженного торса кровь. Вся процедура длилась не больше пары минут, но за это время кудрявый хитрованец успел сполна насладиться открывшимся ему зрелищем, ему даже хотелось предложить свою помощь, но он не стал нарушать сосредоточенность Дэмиена - слишком уж очаровательной она была.

Когда с отмыванием крови у Боутрайта было покончено, несчастное полотенце, некогда белоснежное а теперь порыжевшее и даже кое-где побуревшее от грязи, было отправлено в корзину для грязных шмоток, а сам «владелец предприятия» принялся умываться. Берг же не спускал с мужчины взгляда, цепкого и почти хищного, ловящего каждое его движение, старающегося ничего не упустить, никакой мелочи. Дэмиен быстро расправился и с этой частью отмывания, а заодно и с проблемой растрепанных волос, просто собрав те резинкой, чем вызвал немое негодование у Сородича. Что-что, а вот в прическе он предпочитал естественность, не позволяя вмешиваться в неё посторонним предметам.

- Я принесу что-нибудь из одежды, - голос заставил гангрела встрепенуться и подозрительно поглядеть на собеседника, который, кажется, вновь надумал его покинуть. На время, конечно, но всё же. Бергу очень не хотелось упускать своего возлюбленного из виду даже на пару секунд, поэтому он все это время радовался отсутствию у вампиров потребности в моргании. Но Дэмиен, кажется, снова предпочел не обратить внимания на немое негодование Фродиссона, развернулся к двери и зашагал прочь из ванной комнаты, на ходу бросив замечание насчет грязной одежды Берга, тем самым спровоцировав того на очередной недовольный взгляд в спину.

Дождавшись, пока Дэмиен уйдёт, гангрел «вспорхнул» с насиженного места и подошел к зеркалу. Отражение сказало всё за него самого – растрепанные сальные кудри, неприличными завитками торчащие во все стороны, ржавая запекшаяся кровь вокруг рта, на небритых щеках, даже лбу почему-то, темные разводы на шее. Руки были также в чьей-то крови, скорее всего – своей собственной.

- Красавчик, - с долей иронии прокомментировал свой внешний вид Берг и повернул рычаг смесителя для того, чтобы пустить воду и хотя бы вымыть руки и умыться. Не умение обращаться с таким чудом техники сразу же сыграло свою роль, вампира с шипением обдало струей горячей воды, на что он непечатно выругался и выкрутил смеситель в другую сторону, так как холодная вода внушала куда больше доверия. Обычно Берг не уделял своему внешнему виду особого внимания, если, конечно не собирался на какое-нибудь важное предприятие, типа приема у Князя или же посещения общественного места, где его физиономию будут лицезреть трое и более посторонних. Сейчас же он тщательно отмывал от своей кожи кровь и грязь прохладной водой. Удивительно, но по завершению процедуры гангрел почувствовал себя несколько свежее, и это ему несказанно нравилось.

Дэмиен всё не возвращался, поэтому вампир успел изрядно заскучать, раздеться до нижнего белья, сложить свою одежду, сначала просто в кучу, затем осторожно и почти магазинно, но, в конце концов, скомкать и бросить её в корзину. Долгое ожидание порядком утомляло не знающего, чем себя занять вампира, поэтому он не нашел себе применения лучше, чем выпутать более-менее приемлемую для задуманного прядь волос и начать заплетать из неё тонкую косичку, надеясь за этим безобидным занятием скоротать время до обещанного прихода Боутрайта.

- Беккет.
Оклик Дэмиена заставил старого Гангрела обернуться. Боутрайт выглядел... ну, прямо скажем, шикарно. Казалось бы - чего уж тут шикарного - обыкновенные футболка и джинсы, но они были идеально чистыми, как и сам Бруха. В общем, его вид был безупречным, как и его тон и манеры.
– Проходи в гостиную, я приду через пару минут.
Беккет кивнул. Находись он в положении стоя, то непременно отвесил бы шутливый полупоклон.
- Тебе не хватает дворецкого, Дэмиен, - отметил он, но Бруха скрылся за дверью так же стремительно, как и появился. И Беккету было прекрасно известно, почему именно он так спешит.
Что ж, историку была дана какая-никакая свобода передвижения, и он решил воспользоваться ею. В гостиной, куда его так любезно пригласили, было полным-полно всяких интересностей, к которым не терпелось прикоснуться. Беккет прошелся по коридору, вновь слушая стук своих каблуков о паркет, и прошел в указанную комнату. Первым на пути его изучающего взгляда и цепких рук попался бюст художника Айвазовского. Статуя была не такой уж древней (в прочем, как и сам художник), но была выполнена очень искусно. Особенно лицо с отличительной чертой армян - крупным выразительным носом. Беккет в задумчивости сощурил один глаз, ткнув пальцем в кончик носа бронзового Айвазяна. Покачал головой. У Дэмиена лучше.
Два шага в сторону, и кровавые глаза впились в висящие на стене ровным строем мушкеты. Прекрасная работа. В нынешние времена, когда производитель стремится к большей практичности и стандартам, такое оружие делают разве что в качестве сувениров. Экземпляры, принадлежащие Боутрайту, сувенирами не были. Историк даже видел царапины на краешке дула, оставленные многочисленными пулями. Резные рукояти с позолотой, мастерски выточенные детали и даже отличительный знак изготовителя - все это составляло композицию, в которой можно было прочитать целую эпоху.
Окинув взглядом стены, Беккет удовлетворенно заулыбался - ему нравилась систематичность, с которой хозяин дома развесил в этой комнате картины. Все в одном стиле, и все подходят друг другу по цветовой гамме. К слову, пейзажи кисти того же Айвазовского были как раз кстати.
На лакированном столе из красного дерева лежала шпага, наверняка ранее принадлежавшая английскому офицеру - о том недвусмысленно говорила резная рукоять. Беккет улыбнулся - его нутро просто ликовало в такой обстановке, где едва ли не у каждого предмета была своя история. А не это ли - главная радость археолога?
Когда Дэмиен почтил его своим присутствием, Беккет изучал эту самую шпагу, сидя на диване. Старинный инструмент убийства покоился на его коленях, а сам историк водил пальцами в миллиметре от самого предмета, лишь обозначая прикосновение. Он не боялся оставить отпечатков на ножнах. Просто лишний раз трогать антиквариат было не в его правилах.
Боутрайт сдержанно попросил прощения за задержку и устало как-то сел в кресло.
- Итак. Насчет лунного цикла. Думаю, ты уже и сам заметил, что луна стала чаще становиться красной, и полнолуния длятся дольше обычного, но дело, боюсь, немного серьёзней... - начал он, приняв удобную для разговора позу.
Беккет будто вернулся в реальность из параллельного мира. Старая шпага вдруг стала совершенно неинтересна, и историк осторожно переложил ее обратно на стол, не сводя взгляда с собеседника. Чем больше Боутрайт говорил, тем больше историк ощущал, что не может справиться с накатывающим на него волнением. Под конец повествования он даже медленно перевел дух, будто его организму требовалось выгнать затхлый воздух из легких и заменить его свежим. Беккет бы не удивился, если бы при этом из его ноздрей вылетело по облачку пыли.
Гангрел наклонился вперед и прижал пальцы к губам, таким образом почти в точности копируя позу Дэмиена. Просто великолепно. Сейчас Беккет просто не узнавал самого себя. Он всегда верил в наступление Геенны, ибо доказательств тому уже и так было предостаточно. Верил практически полностью и морально готовился к этому. Эта вера подстегивала его на поиски истины, гоняла его по свету, словно хлыстом. И теперь, когда о наступлении конца сущему стала свидетельствовать даже Луна, и сомнения практически развеялись, та самая часть Беккета, что не хотела верить, буквально взвыла, как раненый зверь. Историк понял, что не хочет, чтобы это случилось. Причин тому было много, и две из них сейчас находились с ним под одной крышей. В конце концов, Анатоль еще не вернулся, - воспоминание о пропавшем друге ожгло изнутри неприятной горечью.
А на лице - вновь непроницаемая маска. Хотя нет... губы искривились в какой-то хищной улыбке, будто ситуация несказанно радовала охочего до приключений старейшину.
- Ну что ж, - наконец, выдохнул он, щурясь в притворном удовольствии. - Могу сказать с полной уверенностью, что ты на мушке. Даже не будь ситуации с твоими пропавшими братьями, ты все равно виноват перед Тремер, ибо явился в компании двоих дикарей из Гангрел и убил аж четырех. Сам понимаешь, каков склад ума этого клана, - Беккет повертел пальцем у виска.
У него обычно не было личных счетов с Тремер. Да, он считал их психами, но, пообщавшись с Анатолем, уже перестаешь чему-либо удивляться. Но после сегодняшнего приключения Беккету очень хотелось пощекотать селезенки всем и каждому из этого пришибленного клана. Смертный назвал бы историка ограниченным. Смертный, не знающий правил жизни такого древнего сообщества, как вампиры, сказал бы так. Но когда говоришь о клане, то впору судить его по конкретно взятому лицу, потому что в большинстве своем все остальные - точно такие же. Каждый клан Детей Ночи действовал, как единый орагнизм, подчиняясь главарю. Отщепенцы вроде диаблеристов или того же Беккета, конечно, были не в счет.
- Кстати, я не думаю, что оба твоих "или" далеко ушли друг от друга. Верхушки кланов могут сочиться ядом и фыркать в презрении от самой идеи наступления Геенны, но они не дураки. Многие верят, еще больше народу опасается. Тремер зашевелил лапками и действует куда активнее нас, рядовых Сородичей, что значит, что кто-то в его верхушке сильно беспокоится за свою шкуру. Надо полагать, что они не хотят, чтобы вы, повелители времени, делились данными и опасениями с кем попало. Например, со мной, - Беккет осклабился. - Но они проморгали, что не может не радовать.
Гангрел откинулся назад и хлопнул ладонями по коленям.
- Саркофаг нужно найти. Я приложу к тому все усилия. Он не должен быть открыт, - наконец, будто спала намертво приставшая к лицу маска, в голосе Беккета зазвучала сталь.